10 режиссеров культовых фильмов, которые не смогли повторить успех своих шедевров
Алехандро Аменабар
«Другие» (The Others, 2001) — «Затмение» (Regression, 2015)
Самый свежий образец карьеры, свернувшей не туда, предоставляет испанец Аменабар. В конце 1990-х и начале нулевых казалось, что нет другого автора, так ловко создававшего многозначительные истории об играх, в которые с людьми затевает их собственное сознание («Открой глаза», «Другие»). В 2016-м Аменабар — уже не образцовый постмодернист, но ремесленник-режиссер смехотворного, нелепого сатанистского квазихоррора «Затмение», только что вышедшего в российский прокат. Не спешите видеть!
Паоло Соррентино
«Лишний человек» (L’uomo in più, 2001) — «Молодость» (Youth, 2015)
Соррентино прославился на весь мир манерными, вычурными панорамами банальности — «Великой красотой» и «Молодостью», фильмами визуально роскошными, но мучительно пустыми. Те, кто следит за итальянцем с начала его карьеры, впрочем, знают: начинал он с куда менее броских, зато действительно глубоких и оригинальных картин о парадоксах современности вроде «Лишнего человека» и «Друга семьи». Увы, впоследствии стиль окончательно выжил из работ Соррентино содержательность (не считать же таковой унылые мысли о старости и искусстве из «Молодости»).
Гас Ван Сэнт
«Мой личный штат Айдахо» (My Own Private Idaho, 1991) — «Море деревьев» (The Sea of Trees, 2015)
Вот уж кто, казалось, не сдуется никогда! Ван Сэнт на протяжении двадцати лет снимал дерзкие, провокационные, не похожие ни на что другое картины — от «Аптечного ковбоя» и «Моего личного штата Айдахо» до «Джерри» и «Слона». Тем не менее с Ван Сэнтом произошло самое страшное, что может случиться с режиссерами-бунтарями: он чудовищно размяк и подобрел. Если мягкотелый пафос «Харви Милка» еще можно было списать на природу материала, то «Не сдавайся» и прошлогоднее «Море деревьев» и вовсе работают на слезоточивой территории сочинителя дамской литературы Николаса Спаркса.
Кевин Смит
«Клерки» (Clerks, 1994) — «Бивень» (Tusk, 2014)
В начале 1990-х Смит показал себя самым остроумным бытописателем поколения гранжа и веселой экзистенциальной скуки, которое Дуглас Коупленд окрестил «поколением Х». Смитовские «Клерки» до сих пор остаются одним из самых смешных образцов американского инди. Печально признавать, но почти 25 лет спустя мир ушел вперед, а Смит так и не изменился — и продолжает выискивать крохи юмора на давно опустевшем поле масскульта 90-х. Его свежая фильмография представляет собой самоповтор за самоповтором — наверное, вы не удивитесь, узнав, что новый фильм режиссера «Любители йоги» посвящен паре тинейджерш, скучающих за стойкой провинциального магазинчика.
Даррен Аронофски
«Реквием по мечте» (Requiem for a Dream, 2000) — «Ной» (Noah, 2014)
Репутацию Аронофски, дотошного, одержимого стилем новатора, создали уникальные в своей герметичности, напоминающие Кафку под экстази хиты рубежа веков «Пи» и «Реквием по мечте». Первые сомнения в том, что ему действительно есть что сказать, появились с выходом «Фонтана», этакого учебника по эзотерике для чайников. Яростный «Рестлер» и беззастенчиво трэшевый «Черный лебедь» на время их развеяли — и принесли режиссеру кредит доверия голливудских студий. Воспользовался им Аронофски самым карикатурным образом, превратив библейскую легенду о потопе в абсурдно-ревизионистского «Ноя», тонущего под грузом собственных больших идей.
Нил Бломкамп
«Район №9» (District 9, 2009) — «Робот по имени Чаппи» (Chappie, 2015)
Южноафриканец Бломкамп отметился одним из самых эффектных режиссерских дебютов 2000-х, превратив в «Районе №9» драму апартеида в увлекательную фантастику об угнетении людьми креветкообразных пришельцев. Выросший из любительской короткометражки «Район» не обошелся даже без номинаций на «Оскар» — а его создатель начал стремительно генерировать еще более амбициозные сай-фай-боевики. Что ж, возросшие амбиции и бюджеты не всем идут на пользу: чем настойчивее «Элизиум» и «Робот по имени Чаппи» пытаются не только развлекать, но и высказываться о мировой несправедливости, тем более пошлыми и фальшивыми выглядят. Одно дело — взывать к равенству, работая на краю света, совсем другое — оперируя в рамках махины Голливуда. Теперь Бломкампу доверили возродить любимую не одним поколением кинофраншизу «Чужие». Главное, чтобы он ее не добил навсегда.
Маттео Гарроне
«Гоморра» (Gomorra, 2008) — «Страшные сказки» (Il racconto dei racconti — Tale of Tales, 2015)
Автор «Гоморры» и «Таксидермиста» десять лет назад, как и Соррентино, считался флагманом возродившегося после десятилетий безвременья итальянского кино. Более того, именно Гарроне казался режиссером, менее падким на поверхностность и декоративность, чем его соотечественник. Та же «Гоморра» представляла собой мастер-класс по трезвости взгляда на скандальную, сенсационную тему. Что ж, и этот итальянец в итоге предпочел стиль идеям — его недавние «Страшные сказки» представляют собой богатую, но абсолютно лишенную второго дна иллюстрацию средневековых историй о королях и монстрах.
Лилли и Лана Вачовски
«Матрица» (The Matrix, 1999) — «Восхождение Юпитер» (Jupiter Ascending, 2015)
Даже в этом рейтинге нет падения с Олимпа более сокрушительного, чем то, которое пережил семейный подряд Вачовских. Справедливости ради, авторы «Матрицы» сами выступили драматургами своих неудач — кажется, поверив в собственную непогрешимость и решив дать волю каждой идее, какой бы абсурдной она ни была. Все началось с лишних, эксплуатировавших магию оригинала сиквелов «Матрицы» — но их хотя бы можно было оправдать давлением жаждавшей дополнительных заработков студии. Найти причину для существования таких неподъемных, патетических громад, как «Облачный атлас» и особенно «Восхождение Юпитер», намного сложнее.
Джейсон Райтман
«Здесь курят» (Thank You for Smoking, 2005) — «День труда» (Labor Day, 2013)
Сын великого комика Айвана Райтмана поднялся на волне массового внимания к опрятному, стильному сандэнсовскому независимому кино середины нулевых — более того, его остроумные, обаятельные комедии «Здесь курят» и «Джуно» во многом этот бум новых независимых и сформировали. Увы, вся последующая карьера Райтмана может служить доказательством того, что от задушевности один шаг до самодовольной пошлости методичек из серии «помоги себе сам». «Бедная богатая девочка» еще искрит взрослым цинизмом, а вот «День труда» и «Мужчины, женщины и дети» вместо предполагаемой сатиры оборачиваются бородатым анекдотом.
Тим Бертон
«Эдвард руки-ножницы» (Edward Scissorhands, 1990) — «Алиса в стране чудес» (Alice in Wonderland, 2010)
Возможно, самое разочаровывающее режиссерское преображение наших дней претерпел Тим Бертон — при этом парадоксальным образом решительно отказываясь меняться. Двадцать лет назад бертоновская романтично-замогильная эксцентрика служила идеальной иллюстрацией постмодернистской эпохи. В середине 2010-х нет картины печальнее, чем шестидесятилетний фрик, хранящий верность давно устаревшему стилю. Но Бертон продолжает полагаться на размалеванного Джонни Деппа и разнообразные сказки непослушания — как пенсионерка, в бессмысленном акте протеста красящая ногти в черный.