Птенцы Сокурова. Режиссеры, формирующие облик нового российского и кавказского кино
Кантемир Балагов
Фильмы: «Теснота», «Дылда»
Балагов — самый известный из учеников Сокурова. Он начал увлекаться кино в детстве, тогда же стал снимать небольшие ролики, любительские короткометражки и даже интернет-сериал, состоящий из 10-минутных эпизодов. Окончательно решив связать свою жизнь с кино, Кантемир, родившийся в Нальчике, не мог не воспользоваться уникальной возможностью. В 2010 году российский режиссер Александр Сокуров создал новую точку роста на Северном Кавказе — набрал группу в творческую мастерскую при Кабардино-Балкарском государственном университете в Нальчике. Балагов узнал об этом не сразу, но решился постучаться в ее двери:
«Снимая, я в какой-то момент понял, что уперся в потолок, что мне хочется чего-то большего. И один мой знакомый (он, кстати, тоже потом поступил вместе со мной) посоветовал мне обратиться к Александру Николаевичу Сокурову. На тот момент он уже открыл мастерскую в Нальчике. Я написал Александру Николаевичу, мы с ним встретились, и он предложил мне поступить к нему в мастерскую сразу на третий курс, потому что это был единственный курс. Больше он не набирал ни до, ни после».
По словам Балагова, до учебы в мастерской он «не ощущал себя личностью». С началом занятий все кардинально изменилось. Сокуров и другие преподаватели из Москвы и Петербурга прививали двенадцати студентам любовь к литературе, показывали им мировую классику и авторское кино. Под запретом были только фильмы самого Сокурова — не дай бог кто-то не услышит собственный внутренний голос и начнет повторять за мастером.
Ограничений по съемкам тоже почти не было: «Раз в полгода мы должны были снимать свое короткометражное кино, документальное или игровое — какое хотим. Никаких запретов не было, кроме насилия и мата», — признается Балагов, чьим короткометражным картинам Сокуров всегда присваивал высшие баллы.
«Основным посылом наших работ было желание показать, что на Кавказе живут такие же люди, как и в центральной части России. Что мы так же чувствуем, так же живем и переживаем, что у нас такие же страхи и такие же комплексы, как и у всех, как у всего остального мира. Мы не скачем на лошадях, и у нас за пазухой нет кинжала. Александр Николаевич пропагандировал и пропагандирует человеческие отношения и гуманизм. И он старался, чтобы в наших работах это также присутствовало».
Это действительно отразилось и в учебных работах молодого режиссера, и в его полнометражных фестивальных хитах. «Тесноту», картину о пацанке, которая жаждет свободы и становится единственной, кто спасает семью, Балагов посвятил своей малой родине, Кабардино-Балкарии. Все в фильме, в том числе формат изображения (4:3) и название, буквально кричало о самой разной тесноте: патриархальной, внутренней, территориальной, национальной. Дебют Кантемира высоко оценили в Каннах — лента удостоилась приза международной федерации кинопрессы в программе «Особый взгляд».
Аналогичного успеха добилась и вторая работа Балагова. «Дылда» рассказывает историю двух молодых женщин, которые борются со своими страхами, латают раны прошлого и стремятся обрести мирную жизнь в руинах послевоенного Ленинграда. В России к ленте отнеслись довольно прохладно — то ли боли уж слишком много, то ли самого режиссера уличили в конъюнктурщине. Хотя авторский стиль Балагова выкристаллизовался в «Дылде» особенно ярко: все та же теснота, только теперь в ленинградских квартирах, и соседство антонимичных, конфликтующих красного и зеленого цветов.
Два крохотных и тесных, но громких шедевра кабардинского режиссера позволили ему поработать над новыми проектами в Голливуде. В частности, он долгое время значился режиссером пилота «Одних из нас», даже снял лучшую его часть, но все же ушел из шоу из-за творческих разногласий. В соцсетях Балагов не раз признавался, что устал от всего и хочет закончить режиссерскую карьеру, однако слухи о новых проектах все же просачиваются — и это прекрасно, пусть уже и вне России.
Кира Коваленко
Фильмы: «Софичка», «Разжимая кулаки»
Коваленко, как и Балагов, родилась в Нальчике и тоже не могла не воспользоваться возможностью поучиться у Сокурова. Правда, в отличие от своего однокурсника, пришла в мастерскую она с самого ее открытия. В 2010 году Кира занималась веб-дизайном и подрабатывала на нальчикском телевидении, поэтому новый этап кардинально изменил ее жизнь. Как, впрочем, и всех других студентов мастерской. Куратор курса Мадина Докшукина вспоминает:
«Большинство просто запрыгнуло в последний вагон. Если Кантемир пришел к нам уже заточенным на работу в кино, то остальные были случайными людьми. Думаю, они и сами говорят об этом».
А Алексей Гусев, преподаватель истории кино в мастерской, отмечает:
«У этих студентов, как мало у кого на моем опыте, был азарт до восприятия, до знания. Они с первых дней были ошарашены, испуганы, дезориентированы. Но не помню, чтобы слышал от них: „Нам надоело смотреть кино, хватит“. „Мы устали и больше не можем“ — случалось только такое».
С финансированием полнометражных дебютов выпускникам приходилось непросто — крупных инвесторов, заинтересованных в кавказском кино, не находилось, а государство поддерживало очень осторожно. На помощь многим приходил (и приходит до сих пор) фонд Сокурова «Пример интонации». Коваленко, в отличие от некоторых других однокурсников, повезло сразу же после выпуска — Александр Николаевич предложил ей экранизировать повесть Фазиля Искандера «Софичка», и фильм был запущен в производство на средства фонда. Так что Коваленко дебютировала первой из «сокуровцев».
Судьбу балаговской «Тесноты» «Софичка», к сожалению или к счастью, не обрела, но по небольшим европейским фестивалям все же поездила. Лента снята на абхазском языке и рассказывает о вернувшейся в кавказскую деревню женщине, ретроспективно оценивающей жизнь после ссылки: семейные трагедии, террор, война и нищета. На фоне этих событий ее судьба кажется ничтожной, но кому не хочется простого и тихого счастья?
Кинематографический язык и интонация учеников Сокурова оказываются схожими. В центре их фильмов всегда находится человек, окруженный крепкими прутьями железной клетки. Наверное, поэтому сразу после двух каннских удач Балагова случился французский триумф Коваленко. Ее лента «Разжимая кулаки» была удостоена главного приза программы «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля в 2020 году. Вторая работа постановщицы не ограничивается лишь слепком серой и каменистой реальности — это зрелая и ловко сконструированная картина о глубоко зарытой травме сразу нескольких поколений, которая разрушает жизни даже спустя не один десяток лет.
Череда подобных побед на фестивалях напоминает о возникновении самых разных волн европейского кино (например, румынской — в нулевые фильмы из этой страны постоянно были на радаре у фестивальной публики). Вероятно, в таком случае можно говорить и о возникновении новой кавказской волны — тихого, но ошеломляющего кино о поиске свободы внутри жестких консервативных рамок. И фильм «Разжимая кулаки», переплетающийся киноязыками и темами с картинами Балагова и Мусаевой, — явный ее лидер.
Владимир Битоков
Фильмы: «Глубокие реки», «Мама, я дома»
Путь Владимира Битокова отличался несильно — окончил школу, поступил на филологический факультет КБГУ, бросил, участвовал в КВН, вел развлекательные мероприятия. Узнав об открытии мастерской, тут же решил попробовать — получилось.
Уже на четвертом курсе Битоков написал сценарий к фильму «Глубокие реки», перенести на экран который удалось спустя несколько лет. Причем снимал его режиссер на незнакомом для себя кабардинском языке. Ядро картины все то же — теснота, семейные склоки между отцом и тремя братьями, темное прошлое, последствия которого проявляются не сразу, и неотвратимая трагедия. Удивительно, как много пересечений у «Глубоких рек» с победителем ММКФ-2023, «Тремя братьями» Франсиско Папарельи. Да и Битоков без наград не остался: его дебют был отмечен на «Кинотавре», там, где год назад в той же номинации побеждала «Теснота» Балагова.
Еще большего успеха Владимиру удалось добиться с кабардинской драмой «Мама, я дома», к работе над которой он привлек звездный актерский состав: Ксению Раппопорт (она тут играет почти Милдред Хейс из «Трех билбордов»), Юру Борисова и Александра Горчилина. Это история о чрезвычайно сильной матери, чей сын уехал воевать в Сирию и погиб. Однако спустя некоторое время она обнаруживает сына (или не сына?) в собственной квартире.
Фильм Битокова резко отличается интонацией от работ других «сокуровцев»: материнская скорбь здесь превращена в остросоциальный монолог о бесчувственной и даже жалкой бюрократической машине, рассказанный то сатирическим, то сюрреалистическим языком. Премьера картины состоялась на Венецианском кинофестивале в 2021 году, но оттуда Битоков уехал без наград.
Малика Мусаева
Фильм: «Клетка ищет птицу»
Один из самых сложных путей к своему дебюту был у Малики Мусаевой. Ее детство в Чечне было омрачено войнами, вместе с семьей ей пришлось бежать сначала в Ингушетию, а потом и в Европу.
«Мне кажется, Сокурова заинтересовало, что я чеченка, я была единственной чеченкой, которая пришла на отборочный тур. Обычно кавказские девушки себя с такой профессией не связывают. Мне кажется, его заинтересовало и то, что в детстве я пережила события, происходившие у меня на родине. У меня была, скажем так, многообразная жизнь».
Полнометражный дебют Мусаевой состоялся позже остальных учеников Сокурова — свою ленту «Клетка ищет птицу» она сняла только в 2023 году, отдав дань уважения малой родине и ее людям. Съемки, старт которых много раз переносился из-за неготовности местных властей согласовывать их, проходили на границе Чечни и Осетии.
Мусаева вливается в новую кавказскую волну и рассказывает историю закрепощения, только уже не в Северной Осетии или Кабардино-Балкарии, а в Чечне. Сдержанный киноязык, холодные цвета, трясущаяся камера, непрофессиональные актеры — все это характеризует модное фестивальное кино, выбравшее документальность своим кредо. Но главное достоинство «Клетки…» — сохранение традиций. Это первое кино, снятое чеченской женщиной на мелхинском диалекте чеченского языка.
Сравнений с «Разжимая кулаки» Киры Коваленко картине, конечно, не избежать, и, наверное, все они окажутся не в пользу фильма Мусаевой. Однако профессионализм и уже сформировавшийся авторский метод не раз помогут нам открыть эту постановщицу в будущем.
Александр Золотухин
Фильмы: «Мальчик русский», «Брат во всем»
Золотухин, будучи программистом по образованию, тянулся к искусству и даже поступил на заочное отделение факультета экранных искусств Санкт-Петербургского университета кино и телевидения. Там и начался путь в кино, который в итоге привел его в мастерскую Сокурова — гораздо позже остальных, прямо на третий курс.
Тогда же под руководством мастера он начал писать сценарий к своему первому полнометражному фильму. Работа затянулась на годы, ведь темой картины Золотухин выбрал часто забываемую в отечественном кино Первую мировую войну. Он собирал исторический материал, воссоздавал мужскую среду в русской армии дореволюционной России и не забывал о постоянном углублении изначального замысла.
Так родился «Мальчик русский» — душещипательная история о простом деревенском парне, который идет на фронт и в первом же бою во время газовой атаки теряет зрение.
Но слух у него остается, поэтому его оставляют на войне в качестве «слухача» (первоначальное название картины). Теперь он должен предупреждать остальных о приближении вражеских самолетов.
Черно-белая зернистая картинка отсылает к документальным кадрам, собранным Питером Джексоном для, пожалуй, лучшего высказывания о Первой мировой — докудрамы «Они никогда не станут старше». Как и его учитель, Золотухин очень осторожно относится к насилию в кино и освобождает его от кровавых сцен — этому мешает в том числе и выбранный стиль, скрывающий физиологические увечья, но подчеркивающий психологические.
Свой второй полнометражный фильм, «Брат во всем», режиссер посвятил отцу — военному летчику. Картина повествует о двух близнецах, которые вместе преодолевают трудности и невзгоды, но это мешает им достичь общей мечты. Чтобы покорить небо, каждому из них придется сделать нелегкий выбор.
С детства знакомый с жизнью летчиков в военных гарнизонах Золотухин снял пацифистское кино о романтике полета, в которую вклинивается война. В суровых военных буднях, полных брутальности, опасности и жизни на грани, режиссер умудряется выискивать нежность, надежды и мечты — сеять гуманность там, где ее не существует в принципе. Это и объединяет обе работы Золотухина, который, кажется, изобрел собственный уникальный киноязык в обход недавно сформировавшихся традиций новой кавказской волны.
