Остановите время. 11 причин послушать новый альбом Rammstein — Zeit
Уныние, страх смерти, любовь и предательство — Time Out разбирает восьмой студийный альбом Rammstein, который может стать для группы последним.
Armee Der Tristen
Вступительный трек, призывающий вступать в армию уныния, отлично описывает самоизоляционную реальность, через которую пришлось пройти каждому. Rammstein записали альбом от безвыходности, ведь с ковидом особо не погастролируешь. Клавишник группы Кристиан Лоренц говорил, что главные темы, которые группа поднимает в своем творчестве — тупость, ограниченность и упертость, — никуда не делись и во время пандемии.
Да и могла ли мировая эпидемия остановить самого Тилля Линдеманна? Даже после попадания в реанимацию с подозрением на заражение он заявил, что вирус, который может его победить, еще не создан. Мир без возможностей всегда был для Rammstein в чем-то даже более мотивирующим. Линдеманн говорил, что отсутствие перспектив и альтернативных вариантов стало главной причиной тому, что он начал создавать собственную музыку:
«Когда я завершил свое образование и устроился на первую работу, моя зарплата составляла 580 марок в месяц, что сегодня составляет около 10 евро. Помню, как The Dark Side Of The Moon группы Pink Floyd стояла на полке, и никто из нас не мог ее купить. Это было грустно: ты знал, что никогда не сможешь пойти на концерт или позволить себе все эти записи. Создавать собственную музыку было проще, чем слушать классические альбомы».
С точки зрения Кристиана Лоренца, большой кризис, с которым столкнулись музыканты в начале пути после падения стены, потребовал от них новых творческих решений:
«Со сменой политической системы мы потеряли своего врага и понимали, что если и дальше будем продолжать играть веселые песни вроде Die Ärzte или Brieftauben, то будем на Западе никому не нужны. Мы подумали, что если сделать что-то по-настоящему серьезное и брутальное, это было бы чем-то новым для людей. По крайней мере, пощекотало бы им нервы. Собственно, так и появилась идея с Rammstein».
Трудности сформировали группу, но что касается этого альбома, то не для всех пандемия виделась идеальной возможностью для старта работы в студии. Гитарист группы Рихард Круспе вспоминал, что попал в глубокую депрессию еще до пандемии и даже хотел завязать с музыкой:
«Если честно, я ушел в изоляцию до коронавируса, после последнего тура Rammstein. Это был, наверное, самый большой тур в истории нашей группы, и когда после него я вернулся домой, то впервые провалился в глубокую яму. Отстранился, а в промежутках думал о том, чтобы перестать заниматься музыкой, потому что не видел в ней никакого смысла».
Zeit
В переводе с немецкого Zeit означает «время». Официальный клип на эту песню — микс Нолана, Триера и страха смерти. Его снял актер, музыкант и писатель Роберт Гвисдек, который, в отличие от группы, не считает объяснение своих идей неправильным. Как метко выразился в одном из интервью Тилль Линдеманн, разжеванная пища уже не вкусна.
«Zeit — это не столько старение, сколько созерцание самого времени. Идея не в том, что все заканчивается. Скорее, движется по бесконечной реке времени, в которой существуют лишь разные этапы», — отмечает Гвисдек.
Нежелание говорить прямо не связано с загадочностью творчества или воспитанием аудитории. Это лишь побочный эффект среды, в которой взрослел Тилль Линдеманн:
«Откровенно выступать против государства было запрещено, поэтому в литературе и поэзии использовались разные аллегории. Отпечаток того, что язык только намекал, но никогда не произносил то, что нельзя говорить вслух, остается со мной на всю жизнь».
После премьеры клипа вышли десятки разборов, объясняющих, что все только что посмотрели, хотя видео достаточно понятно само по себе. Можно сколько угодно спорить на тему, что означают темные зловещие фигуры в кадре, или рассуждать о цикличности времени, но больше всего Zeit — о невозможности исправить самое главное и вечной потребности адаптироваться к непривычному. Время все меняет и всегда уходит, как бы вежливо Rammstein не просили его остановиться.
Schwarz
Фото обложки альбома сделал Брайан Адамс. На нем группа спускается по ступеням Trudelturm (Башня-толстушка), где за два года до выхода Zeit снимал клип коллектив Scooter. До того как стать популярной локацией для немецких музыкантов, башня использовалась как лаборатория при аэропорте Йоханнисталь для моделирования нахождения летательных аппаратов в штопоре и поиска способов выхода из него — что отлично описывает идею Schwarz. Проблема лирического героя состоит в том, что он не находит радости в свете, поэтому питается тьмой. Это очень распространенный концепт — например, у Evanescence в последнем альбоме есть трек с прямолинейным названием Feeding The Dark.
Rammstein создают песни, как правило, от первого лица, даже если это каннибал или тот, кто надругается над детьми. Тилль Линдеманн считает, что говорить о таких вещах в песнях в третьем лице было бы трусостью. В отличие от маньяков, населяющих некоторые песни группы, героем Schwarz может быть кто угодно, но более личной композицию делает тот факт, что она основана на одноименном стихотворении Тилля Линдеманна из сборника «В тихой ночи».
Черпать силу из тьмы — занятие разрушительное, но были бы созданы без этого сотни гениальных произведений искусства? Рихард Круспе рассказывал, что негативные эмоции помогают ему придумывать свои лучшие работы:
«Мое творчество полностью выходит из боли и страданий, и если бы я был совершенно доволен жизнью, то вряд ли смог так много творить — не было бы причин. Однако это, как я уже говорил, только моя особенность, мой способ самовыражения, подход к жизни. Все это делают, просто каждый по-своему. Я могу говорить только за себя. Моя жизнь — это большая драма, которую я создал сам, чтобы переродиться».
Заявление Круспе не вполне соответствует духу времени. По этой же причине поклонников задели слова Тилля Линдеманна о бесполезности психотерапии:
«Я твердо верю, что вы сами можете исцелить себя первозданными, архаичными средствами. Я выхожу на природу, к озеру и разговариваю сам с собой. Лично мне кажется, что зачастую терапия — это пустая трата денег и так называемая проблема богачей. Никогда не видел, чтобы кому-то это помогло. Я знаю людей, которых терапия изменила до неузнаваемости, и они больше не были теми людьми, которых я знал. Мне трудно принять то, как они изменились».
Вот и получается, что успешный курс психотерапии делает человека нормальным, но нормальный человек никогда не напишет Schwarz и не создаст ничего по-настоящему значимого, потому что в состоянии покоя в этом просто нет потребности. В том интервью можно было придраться, скажем, к отрицанию возможности дружбы между мужчиной и женщиной или другим непопулярным мнениям, но психотерапия победила — и не просто так.
С одной стороны, раздражение Линдеманна понятно. Ему приходилось быть сильным, чтобы чего-то достичь, а не плакаться о том, что мир несправедлив, потому что это все равно бы ничего не решило. И все же негативный фидбэк поклонников возник не на пустом месте. Если бы каждый мог преодолевать трудности так, как фронтмен Rammstein, все были бы фронтменами Rammstein. Однако все люди разные, и каждый по-своему справляется с тяжелыми моментами жизни, а он — как музыкант, чья музыка поддерживала людей — этими словами никому не помог.
Реакция связана и с изменением времени, которое, судя по предыдущему треку, не прошло для творчества Rammstein бесследно. Когда группа начинала свой путь и понемногу становилась успешнее, неординарность и талант могли оправдать буквально все, а теперь важно быть удобным.
Самое главное в альбоме Zeit — возможность наблюдать, как коллектив адаптируется к наиболее неблагоприятным условиям для какого-либо самовыражения.
Giftig
Трек об опасности, которая, маскируясь, может поджидать на каждом шагу. В свое время Тилль Линдеманн был исключен из национальной сборной по плаванию — тренеры задержали его после комендантского часа, когда он спускался по пожарной лестнице, чтобы найти интим-магазин в центре города. Поклонникам поблагодарить бы их за бдительность, а то бы такого музыканта потеряли. Giftig, конечно, больше о любви и предательстве от того, от кого ожидаешь этого меньше всего или не ожидаешь вообще. В целом фронтмен Rammstein о любви отзывается без иллюзий:
«Я со временем разочаровался в любви, она приносит радость и одновременно всегда — разочарование. Люди, которые ищут любовь — глупцы. Любовь сама найдет каждого, хочет он этого или нет».
Zick Zack
Вот мы и пробрались через волны меланхолии к толике иронии. Красота требует жертв. В треке о косметической хирургии Rammstein издеваются над приверженностью к пластике. Участники группы выпустили серию своих фото, на которых видно, как они могли бы выглядеть после множества преображений. Без клипа тоже не обошлось.
Взгляд на такого рода трансформации у группы сформировался уже очень давно. Например, в одном интервью Рихард Круспе сказал, что считает необходимым знать всему этому меру:
«Нет, это определенно не для меня, но против пластической хирургии я ничего не имею. Если ты несчастлив в своем теле и операция способна принести тебе удовлетворение, то почему бы и нет. Хотя тут очень сложно удержаться и не переборщить (это же касается и любителей татуировок). В конце концов, тело с имплантами всегда выглядит немного странно».
OK
Как точно говорил Линдеманн, в индустрии развлечений о провокации говорить неуместно, и OK вполне вписывается в такое видение ситуации. Rammstein не был бы собой, будь в альбоме одни философские рассуждения о времени и превратностях любви. ОК расшифровывается как Ohne Kondom — без презерватива. Название исчерпывающее.
Забавно, но среди всех нападок на группу больше было за откровенность, чем за насилие и жестокость. Например, если в кадре клипа группы показывали казнь или попытку кого-то съесть, то это было не так страшно, как обычная интимная сцена. Интересно, что это говорит об обществе, но еще интереснее, что многие не видят разницы между творческим высказыванием и реальностью. Тиллю Линдеманну нет-нет, да и приходится напоминать:
«Я понимаю, мы с Rammstein нашей лирикой, обложками и живыми выступлениями построили себе репутацию фриков, больных на всю голову людей, но на самом деле мы не такие. Обнаженные девушки на столах, мертвые человеческие эмбрионы на альбомах — это все идеи, которые могут запросто посетить вполне здоровый мозг. Так что для меня граница проходит примерно там же, где и у многих других: плетки, оргии, кожаные ремни. Ну, может быть, мне немного нравится боль, но все, что дальше, по мне уже чересчур».
К тому же мать музыканта Бригитта Линдеманн характеризовала своего сына как того, кто верит и осмеливается:
«Он выходит за грань и переступает через нее. “Что будет, если…” — этот вопрос ему незнаком. Он пробует, испытывает на себе. Его тексты несомненно полны мужества, которое есть в нем. Вот только он не говорит о себе; о своей тоске, боли, вот о чем кричит он в своих стихах. Один из его друзей написал: “Это раны отчаяния и надежды. Поток мыслей об одиночестве, рвущихся из сердца, полного отваги и тоски”».
Ритм-гитарист группы Пауль Ландерс говорил, что провокация для группы — это что-то вроде побочного эффекта:
«Мы никогда не просчитываем отношение людей и никогда не ждем какой-то запланированной реакции. Все получается само собой, но если мы действуем вопреки этому — стараемся быть милыми и угодить, — то случается какая-нибудь катастрофа. Наш главный рецепт — просто делать то, что мы хотим».
Meine Tränen
Легкомыслие двух предыдущих песен прерывает трек о том, как сложно добиться материнской любви. Одну из песен альбома Zeit барабанщик группы Кристоф Шнайдер отправил астронавту на МКС — это была буквально космическая премьера. Какой именно был трек, неизвестно, но Meine Tränen был бы слишком грустным выбором. К тому же Шнайдер рассказывал, что еще один трек группы о матери Mutter чуть не стал для Rammstein фатальным:
«Очень личная песня. Впервые мы решили, что не хотим в этом участвовать. Все члены группы должны как бы подписаться под текстом песни, ассоциироваться с ней, и я не хотел идти на это. Мы страшно поругались и не встречались несколько месяцев. Кто-то заявлял нечто вроде: “Я не хочу больше этим заниматься”. До того, чтобы мы решили, что все кончилось, не дошло, но это было поворотным моментом, когда мы реорганизовались».
Meine Tränen переводится как «мои слезы» — опция, доступная не всем участникам группы, ведь Рихард Круспе говорил, что совсем не умеет плакать:
«Это не очень хорошо, поскольку слезы помогают избавиться от страдания. Может быть, поэтому музыка так важна для меня: она вместо слез спасает меня от горя».
Angst
От детских страхов до страхов страны и народа — в клипе на эту песню участники группы пытаются защититься, начитавшись ужасов в СМИ, и это ведет к разрушению, доказывая, что дезинформация отлично помогает отвлечь от реальных проблем. Хотя Линдеманна, кажется, с ранних лет было ничем не напугать. Вспоминая о своем детстве, он говорил:
«Мы были оккупированы русскими, поэтому у нас была русская еда, русские фильмы, русская музыка, мы читали и писали на русском языке в школе. Нашими соседями были русские солдаты, и я помню, как в детстве мы снабжали их лимонадом и едой. Россия была старшим братом, который заботился обо всех нас».
Dicke Titten
Неромантичный трек о сложностях поисков любви, где неважно совершенно ничего, кроме одной крайне принципиальной особенности. Будто перепробовав все возможные образные девиации, группа вернулась к истокам шок-контента, но, по словам Тилля Линдеманна, провокация никогда не была для Rammstein самоцелью:
«Мы все время ищем и находим новые повороты, чтобы рассказать о темной стороне любви. Возможно, это выглядит провокационно, хотя на самом деле, когда я сейчас думаю об этом, мы никого никогда намеренно не хотели провоцировать. Мы не нуждаемся в провокации как способе привлечь к себе внимание. Мы хороши и без нее».
Lügen
Песня про обман, самообман и невозможность верить никому, включая себя. В треке описаны иллюзии псевдоидеальной жизни, которые разрушаются за один припев, если их вообще можно было принять за правду. К слову, в вопросах поиска истины Тилль Линдеманн использует проверенный способ:
«Когда дочери приводят домой своих парней, моя первая реакция: “Окей, где моя бейсбольная бита?”. Хочется сразу поговорить с этими кретинами по-мужски, но я останавливаюсь, говорю себе: “Дыши глубже, думай о хорошем, вспомни себя”. Так что когда к нам домой приходит очередной идиот, я говорю “привет” и веду себя очень мило. А потом выхожу в другую комнату и “АААА!”. Я стараюсь быть милым, добрым и приветливым, потому что не хочу причинять боль дочкам, не хочу, чтобы они отдалялись от меня. Какого бы кретина они не привели, я встречаю его доброжелательно: “Добрый день! Заходи, хочешь выпить? Воды? Водки?”. Я предлагаю выпить, а потом, когда они напиваются до беспамятства, их нутро выходит наружу. Дочь прибегает и кричит: “Папа, что ты наделал, почему он так себя ведет, я думала о нем совершенно иначе, зачем ты его напоил”. Я только развожу руками. Я же ничего не делал — это он сам. Мои дочери просто сами приходят к тому, что это не тот выбор, которого они достойны».
Adieu
Adieu, Goodbye, Auf Wiedersehen — Rammstein прощаются так, чтобы всем было понятно. Надо ли говорить, что песня дала поклонникам тревожный повод думать, что Zeit — их последний альбом. Чертовски грустно, если так и есть, однако все, что мы можем — это уважать любой их выбор.
Rammstein можно понять. Пауль Ландерс рассказывал, что на протяжении всех совместных творческих лет сохранять группу было тяжело:
«До создания Rammstein мы были просто друзьями. Потом мы стали еще и группой. Было такое время, когда мы были просто группой, но не друзьями. Конечно, у нас возникают конфликты, мы устаем друг от друга, но, как бы то ни было, мы вшестером стараемся найти равновесие и силу, чтобы после каждого кризиса собираться снова. В этом состоит наше счастье».
Тилль Линдеманн же как-то отлично описал, как со временем изменился его подход к созданию музыки:
«В прежние времена я шел в лес, срубал дерево и с азартом тащил его домой. Сегодня я использую техническую фрезу с большим количеством высокотехнологичного оборудования, из которого получаются доски. Огромная разница! Сегодня мы знаем, что делаем. Мы более профессиональны, что полностью отсутствовало вначале. Тогда мы работали сердцем, сейчас больше головой. Приходит опыт и привычка. Хорошо ли это, уже другой вопрос…».