Антонина Баевер: «Я завидую бессмертию молодых»
Парадокс: на проходящей сейчас в Москве молодежной биеннале нет ни одной выставки про молодость. Ни одной, кроме показанной на «Винзаводе» «Свежей крови». Time Out встретился с ее куратором Антониной Баевер, чтобы поговорить о рейвах, старперах и о том, как угар превращается в искусство.
В сопроводительном тексте к выставке, в которой видео и инcталляции показывают 14 авторов, ты одинаково много пишешь и про молодость, и про рейв. О чем все-таки «Cвежая кровь»?
Выставка о молодости, а рейв – ее квинтэссенция. Поэтому первая работа в экспозиции создана Кирой Борисовой и Витей Ерошенко – организаторами рейва «Скотобойня り多くの愛» (на нем играет witch house, под который танцует молодежь в трениках и футболках. С разной периодичностью рейв проходит уже два года – прим. Time Out). Я думаю, что «Скотобойня» – концептуально, аудиально и визуально – очень мощный проект. Это отражение того, что сейчас происходит в России, это новый псевдорусский стиль: мы используем символы вроде двуглавых орлов, русских шрифтов, а триколор – вообще наша любимая тема.
Инсталляция Киры Борисовой и Вити Ерошенко «Русский рейв»
Откуда взялась эта эстетика и все движение рейвов?
На волне дикой фрустрации от нашей жизни. Была волна протестов в 2011–13 годах, которая в западной прессе была красиво и поэтично названа «The Snow Revolution»: было ощущение, что вот-вот все изменится, но потом это все резко сколлапсировало, и все вернулось на круги своя. И что нам остается теперь? Только угорать. И иногда из этого угара вырастают новые культурные продукты – например, наш новый русский рейв.
Молодость – это только угар?
Нет, мы молодость рассматриваем с разных сторон. Алексей Булдаков, например, сделал работу – меч из чайного гриба. Это про то, что молодой художник может принять любую форму, подстроиться под требования и правила любой институции. Видео Кирилла Савченкова – о событиях в Крыму в 2014 году. Оно про его отношения с крымскими друзьями и про то, как что-то, существующее над тобой, вмешивается в твою жизнь, и то, что было для тебя очень близким, становится очень далеким. Моя работа в экспозиции называется «Накрывает». Неожиданно она оказалась неоднозначной для восприятия. Моя мама, кстати, считала месседж сразу, а вот люди, которые вроде как занимаются искусством и должны что-то понимать, гадали, чем же это там нас «накрывает» – деньгами или успехом. Звучит чудовищно, а ведь там всем знакомый триколор.
Алексей Булдаков «Мягкое лезвие»
Вы хотели свести арт-сообщество и тусовщиков?
Да, хотелось изначально затащить посетителей рейвов на культурное мероприятие, а снобливой арт-тусовке, которая привыкла задирать нос и рассматривать три палочки с очень умным видом, хотелось показать, что такое настоящая молодость. Мне нравится, что человек, который ходит на «Скотобойню», может прийти и понять мою работу. Но многим из арт-тусовки это неприятно. Удивительно, что вдруг по этому поводу сильно активизировались люди, которых давненько не было слышно. Вот Евгения Кикодзе, например, сделала «каминг-аут» в своем фейсбуке про ужасную молодежь в подвале, танцующую на открытии: «Танцующие в винохранилище – бээээ». Я рада, что не знаю, что она и другие люди, которые говорят такое, имеют в виду. То ли им неприятно видеть красивую молодежь, которая танцует и веселится, то ли не нравится, что музыка громкая. Самое смешное, что они воспроизводят все клише старперов – «музыка громкая», «по лестнице долго спускаться», даже говорили, что у молодежи прически какие-то не такие… Чудовищный эйджизм, в общем.
Рейверы на открытии выставки «Свежая кровь»
Я вот пытаюсь представить, что мне больше пятидесяти. Что молодежь могла бы такого сделать, чтобы меня так выворачивало? Сложно вообразить. Музыка громкая меня вряд ли смутит, даже если они начнут себе отрезать уши и глаза – делай с собой что хочешь, ради бога или сатаны. Но я тут слышала, что поколение, которое будет после нас, скорее всего уже никогда не умрет – прогресс позволит им оцифроваться. Наверное, это и есть самое обидное – быть последними, теми, у кого нет шанса увидеть, что будет дальше. Я завидую бессмертию молодых. Порадоваться за них тоже можно.
Что определяет молодость? Без чего она невозможна?
Неуверенность – очень важная штука. Молодые люди все время боятся чего-то, сомневаются. Иногда прикрываются каким-то эпатажем, и кажется, что они все такие мазафакеры и могут в помойном ведре прыгать, как герои представленной у нас работы Арнольда Вебера, – но это же все показное и делается в основном от страха. Так что молодость – это сомнения и страх: правильно ли я это делаю, стоит ли вообще это делать, умру ли я завтра или еще поживу?
Выставка «Свежая кровь»
«Свежая кровь». До 31 июля, ЦСИ «Винзавод»