Теплоход “Иосиф Бродский”

Очередной опус Проханова "Теплоход "Иосиф Бродский"" — коллекция отражений. Автор с удовольствием и привычным размахом подставляет свое увеличивающее зеркало ко всему и вся. Бликуют (под прозрачными псевдонимами) и Владислав Сурков, и Ксения Собчак; второстепенных, на его взгляд, призраков автор, не обинуясь, выводит под их собственными именами, например, "литератор Быков, автор учебника по орфографии". Оптика Проханова прихотлива, а результаты непредсказуемы. Тема же, как всегда, политизированная донельзя: приближающийся 2008 год, нежелание президента идти на третий срок, страхи всемогущего "серого кардинала", главы администрации Есаула, что с ним будет после выборов.

Тело романа — громоздкое, могучее, местами полное дурновкусия, но попробуйте-ка оторваться от этого насильственного причащения. Зацепив хвостик читательского внимания какой-нибудь "Луизой Кипчак", автор засасывает вас в романную мясорубку посредством своих оборотов матерого советского скорописца — бесконечных, расцвеченных цветастыми кустодиевскими эпитетами. У любого другого они были бы невыносимы, но у Проханова эта обветшалая манера давно стала фирменной, ничего другого от него и не ждут.

Медленно, страница за страницей, разворачивается этот роман-змей, роман-червь, по эффекту и впрямь напоминающий смертоносный компьютерный вирус. Проханов не просто показывает реальность через сложную систему зеркал и подсветок, но властно навязывает читателю свой способ видения. Жизненной силе этого автора-динозавра можно позавидовать. Сорокин, пропустив через пищеварительную систему корпус русских классических текстов, в последнее время чуть ли не раскаялся и забредил Богом и простотой. Проханов, пожрав литературу и русскую, и советскую, и постсоветскую с Сорокиным вместе, даже не кашлянул. Такое ощущение, что это ему, а не красотке Кипчак, вкалывают в филейные части тела одну бодрящую инъекцию из фаршированных эмбрионов за другой. Иначе как он умудряется выпускать по толстому роману раз в полгода?

На последних страницах "Теплохода" Проханов, как трубадур, воспевающий двенадцать собратьев, а в последней строфе — себя, сам выходит на Васильевский остров в роли персонажа. Беседует с призраком Бродского, пишет за него "Ни страны, ни погоста…" и тут же думает: "Какой печальный и изысканный стих". Тогда-то и сворачивается червь, превращается в маленький клубочек, оборачивается всего лишь ниточкой, которая вела тебя, грохоча пудовыми сапогами прохановской стилистики, к пониманию того, зачем написана эта книга. Перед нами — роман-самопародия чистейшей воды. О том, как пародийна жизнь по отношению к искусству, и о том, что "все ваше творчество является сновидением. Жизнью, которая вам приснилась". Но другой жизни — нет; и тут-то и разбивается последнее зеркало.