Альбуций
О мероприятии
Все книги лауреата Гонкуровской премии Паскаля Киньяра подобны бильярдному столу. Одна стенка историческое исследование, другая эссе о нравах, третья философские размышления, четвертая собственно роман, вымышленная история. Повествование, подобно шару, катится от стенки к стенке, мягко отталкиваясь от бортов. Главный герой древнеримский романист и декламатор Гай Альбуций Сил, современник Цезаря и Цицерона. Киньяр оживляет эту едва различимую тень из курса античной литературы; перед …
Все книги лауреата Гонкуровской премии Паскаля Киньяра подобны бильярдному столу. Одна стенка историческое исследование, другая эссе о нравах, третья философские размышления, четвертая собственно роман, вымышленная история. Повествование, подобно шару, катится от стенки к стенке, мягко отталкиваясь от бортов.
Главный герой древнеримский романист и декламатор Гай Альбуций Сил, современник Цезаря и Цицерона. Киньяр оживляет эту едва различимую тень из курса античной литературы; перед нами предстает чудаковатый сухощавый горожанин, не выходивший из дома без шерстяной шапки с тесемками и не выезжавший из Рима из страха разлучиться со своим талисманом огромной деревянной салатницей, или суповой миской, доставшейся ему от дедов.
Впрочем, главная заслуга Киньяра воскрешение Альбуция-писателя, ведь сочинения этого автора дошли до нас в крошечных отрывках и пересказах; гонкуровский же лауреат силой своего воображения воссоздает 53 его романа-декламации. Давно забытый ритор оказывается предшественником де Сада и Конан-Дойля: он испытывает страсть к описанию отрубленных конечностей и стремится называть вещи своими именами, при этом кладет в основу своих сюжетов самые настоящие детективные расследования.
Как, например, в истории о богатом вдовце, его слепом сыне и молодой мачехе. Вдовец был найден зарубленным в своей постели, мачеха обвинила пасынка и предъявила в качестве доказательства цепочку кровавых отпечатков, тянущихся по стене от спальни до комнаты сына. Но судьи усомнились в подлинности этого доказательства: ведь все отпечатки были одинаково ярки, словно всякий раз, перед тем как приложить ладонь к стене, ее окунали в ведерко с кровью.