Екатерина Вилкова: «Мне не нравится, когда эксплуатируют внешность блондинки»
Почему вы согласились принять участие в этом проекте? Военная история — вам ведь это не очень близко?
Почему? У меня обе бабушки и оба деда пережили войну. И роль хорошая. Если вначале моя Лиза — веселая, беззаботная девушка, которая реагирует на внешнюю оболочку и совершенно не задумывается о внутреннем содержании, то потом, пройдя все испытания, которые выпали на ее долю, она вдруг понимает, что человек, которого она по-настоящему любила, всю ее сознательную жизнь был с ней рядом. Он не принц, конечно, но очень живой. Не шибко красивый — в очках, не очень мускулистый, но честный и преданный. Такая любовь, выстраданная на ошибках, дорогого стоит. А еще я горжусь, что сама выполняла некоторые трюки — сквозь огонь проходила, например — и дублер мне не понадобился. Мне нравилось чувствовать себя героиней, которая «в горящую избу войдет»!
С какими героинями вам легче найти язык: с костюмными барышнями позапрошлого века, как ваша героиня в «Бесах», стилягами века прошлого, как у Тодоровского в одноименном фильме, или с современницами?
Дело, наверное, не в эпохе. Хотя недавно вдруг поняла, что чем дальше героиня отстоит от меня во времени, тем она интереснее. Мне стали нравиться роли жертвенных и женственных героинь. Надоели кисейные, милые барышни, похожие на крем-брюле. Именно таких и диктует моя внешность — поверхностные, обычные, какие-то безликие. Хочется глубины, сложных внутренних переживаний, сексуальности и некой харизмы.
Вы сейчас говорите о несоответствии своих внешних данных внутренним ощущениям?
Да нет, конечно. Я своим родителям за внешность очень благодарна. Она мне не только не мешает, а скорее помогает — ей принадлежит 90% успеха, когда меня утверждают на роль. Мне просто не нравится, когда внешность светлокожей блондинки с большими глазами начинают нещадно эксплуатировать, не пытаясь вдохнуть в нее жизнь.
А в институте у вас было какое-то амплуа?
Дело в том, что я родилась в Нижнем Новгороде. И там же закончила театральное училище, в которое поступила в 14 лет. Так что первые два года я была ярко выраженной травести — не поймешь, мальчик или девочка, какая-то бесполая пацанка. Потом я пережила период лирических героинь. А на третьем курсе так и вовсе играла в Нижегородском театре Офелию.
Круто!
Кстати, этот театр по своему профессионализму и репертуарной политике не уступает 70% московских театров. И только в конце обучения педагоги стали говорить, что могу играть и острохарактерные роли.
Но почему, если вы так успешно начали, играли на профессиональной сцене, вдруг решили получить второе актерское образование в Москве?
Цели я преследовала вполне утилитарные: залатать пробелы в своем образовании, книжки какие-то умные прочитать, фотографии на «Мосфильм» отнести, в конце концов. Меня ведь взяли сразу на второй курс Школы-студии МХТ, так что у меня было три года для собственного пиара в столице.
С тем, что родители далеко. Не могу сказать, что я была тепличным ребенком, скорее наоборот, но здесь пришлось самостоятельно выживать — гладить, готовить, убираться, экономить деньги, рассчитывать так, чтобы хватало и на телефон, и на еду. И так далее. Суровая школа жизни — вынужденное взросление.
Вы, наверное, единственная актриса, которая признается, что в детстве была не гуманитарием, а технарем…
Я, правда, обожала логику, математику, неплохо знала физику. И если бы не пошла в артистки, но наверняка поступила бы в физико-математический колледж. А русский язык и литературу ненавидела просто. Я за всю школу, по-моему, только одну книжку и прочитала, несмотря на бабушкины уговоры. «Федорино горе» я знала наизусть. Но вот, что интересно, если в училище в Нижнем не стыдно было списывать, то в Москве я даже мысли не могла такой допустить. Читала все от корки до корки, только чтобы педагоги не заметили, что я такая темная. Так что постепенно я все наверстала.
Я думаю, вы могли бы стать Олимпийской чемпионкой по гимнастике — занимались ведь серьезно?
Нет, я слишком большая лентяйка, мне не хватает усидчивости, люблю и все время настроена на мгновенный результат. А в спорте такие вещи не проходят. Я и в гимнастику пошла, чтобы на меня обратили внимание.
А родители не отговаривали идти в артистки?
Папа у меня электрик, мама тоже к искусству не имеет никакого отношения. Но они у меня просто суперские. Меня никогда ни от чего не отговаривали. Наоборот, старались понять и поддержать.
А вы знаете, что вас сравнивают с Никитой, Умой Турман и Мишель Пфайффер…
А мне хочется быть просто Вилковой.
Это понятно, но кто из этих актрис вам ближе?
Пфайффер — она всегда разная, но женственная. Настоящая. С Турман у нас только разрез глаз похож, а так — ничего общего. Она такая высокая, загадочная тетя-лошадь. А с Никитой меня сравнили после сериала «Пантера», в котором моя героиня занималась восточными единоборствами…