Желтый ветер
В первый раз Леонид Юзефович обратился к фигуре легендарного командира Азиатской дивизии времен Гражданской войны барона Унгерн-Штернберга много лет назад. За время, прошедшее с 1993 года, когда состоялось первое издание книги, Унгерн из малоизвестного
публике «сумасшедшего белогвардейца» превратился в популярный объект для конспирологических теорий, в любимую игрушку фантазеров от истории и откровенных сектантов; стало возможным даже говорить о таком феномене, как
«унгерномания». Без малого двадцать лет спустя автор
дополнил и переработал свой
труд, включив в него как новые
документальные свидетельства, так и элементы устных
народных преданий, а также
переосмыслив многие факты.
Чем же был замечателен остзейский барон, монгольский хан и муж маньчжурской принцессы? С первых страниц лукавый биограф задается
вопросом, уже отчасти заключающим в себе ответ. Безусловно, Унгерн-Штернберг был большим оригиналом, но, не совпади его судьба с историческим
моментом, он так бы и остался персонажем романтикодемонической виньетки, давшим публике повод для толков,
а писателям — сюжет для произведений. Таким, каким был
его прадед, барон и владелец
имения на балтийском острове
Даго, осужденный в начале XIX
века за пиратство в прибрежных водах и предположительно
вдохновивший лорда Байрона
на написание «Корсара». Юзефович рифмует судьбы предка и потомка с тем, чтобы затем показать их различие. Забайкалье, Дальний Восток и Монголия времен Гражданской войны
— это тебе не эстонский островок, есть где развернуться.
Барон Унгерн принадлежал
к типу людей, невыносимых в мирной жизни и опасных даже
на войне, подмечает
биограф. Тип рыцаря-монаха, аскетичного,
бесстрашного, бесчеловечного. Уравновешенный и критичный Юзефович менее всего склонен демонизировать фигуру барона, но жилка беллетриста дает о себе
знать, и со страниц книги встает герой романа и герой фольклора, более чем сопоставимый с самыми знаменитыми злодеями
европейской истории, от Жиля
де Реца до графа Дракулы. Хотя
самому Унгерну, вероятно, было
бы гораздо более лестным сравнение с Чингисханом.
Гражданская война на обломках Российской Империи,
особенно в азиатской ее части,
была временем фантастическим: создавались и рушились
владения сродни феодальным,
провозглашались, чтобы исчезнуть, бандитские и марионеточные республики, а вчерашние
есаулы становились полноправными владыками территорий,
на которых поместился бы с десяток европейских государств.
Тот же Унгерн как-то заметил,
что для того, чтобы стать императором Китая, решительному
человеку потребуется не так
уж много усилий. Впрочем, сам барон потерпел поражение
в реализации своей
«паназиатской» идеи
о мировом обновлении через нашествие
на Европу «желтых»
орд. Но кто сейчас поручится, что проект безумного Унгерна попросту
не отсрочен лет на полтораста.