2009 — закрытие «Черкизона», появление ресторанов мировых гастрозвезд и вхождение в обиход слова «хипстер»
«Гинза» и запущенные ею тренды
Прощупав почву при помощи сетевого «Япошки» и пары малозаметных проектов, в 2009 году питерский холдинг Ginza Project приступает к полномасштабному захвату Москвы. Наступление развивалось по всем фронтам: гинзовские рестораны оккупируют лучшие панорамные виды («Карлсон», «Мерседес бар») и обновленный Парк Горького («Оливковый пляж»). Запускают новый виток моды на «домашнюю» Грузию («Эларджи», «Джон Джоли», «Цыцыла») и Италию (Piccolino, Buono). Формируют свое представление о стильном интерьере, немыслимом без одинаковых белых люстр, цветочных горшков и дачных качелей. А за пару лет с ее благословения начинающими рестораторами становятся Тина Канделаки («Тинатин»), Ксения Собчак («Бублик»), Рыжий из «Иванушек» («Казино») и прочие публичные фигуры. Правда, если вокруг совладельцев-звезд страсти обычно утихали после быстрой раскрутки проекта, то другой типично гинзовский прием — ставить на вывеску имена реальных шеф-поваров («Дом Карло», «Christian», Jerome& Patrice) — имел реальный выхлоп: в конце концов, именно на буксире «Гинзы» открыл свой первый проект Uilliam’s небезызвестный Вильям Ламберти, прежде чем уйти в большое самостоятельное плаванье.
C шумом закрыли циклопических размеров «Черкизон»
В 2000-е интернациональный город в городе — «Черкизон» — кажется неотъемлемой частью Москвы, почти как Кремль или Мавзолей. В многокилометровых торговых рядах можно купить практически все, от перекособоченного пальто, сшитого на соседнем складе, до настоящих духов Kenzo. В глубине рынка скрывается малоизвестная остальному городу жизнь: импровизированные общежития, бараки, в которых живут продавцы, кафе с подлинной этнической кухней. Несмотря на периодические угрозы мэрии, в закрытие «Черкизона» не верит никто. Но в июне его работу вдруг останавливают, а рынок закрывается навсегда. Лавочки с азиатской едой разбегаются по разным районам города, а одежду постепенно начинают покупать на стоках и огромных построенных в Подмосковье аутлетах.
Проект «Молодые режиссеры детям»
РАМТ первым задумался о том, что с сегодняшними детьми надо разговаривать не старым лебезящим тюзовским способом, а современным языком. Театр предложил режиссерам-выпускникам Мастерской Женовача в качестве дебюта на профессиональной сцене поставить четыре сказки. Результат превзошел все ожидания. Минимальными средствами, зато с фантазией, бьющей через край, четыре начинающих режиссера создали четыре спектакля: Марфа Горвиц — «Бесстрашный барин», Александр Хухлин — «Волшебное кольцо», Сигрид Стрейрейбо — «Как кот гулял, где ему вздумается», Екатерина Половцева — «Почти взаправду», на которые народ повалил семьями. С тех пор по всей стране молодые режиссеры стали относиться к детским утренникам не как к досадной обузе, а как к отличному шансу творчески заявить о себе. А у родителей появился шанс открыть детям настоящий театр.
Рестораны мировых гастрозвезд
В 2009 году Нобу, а через год Пьер Ганьер – шефы- мировые знаменитости открываются в Москве. С московской сцены уходит международная гастрономическая звезда Хайнц Винклер с его рестораном Jeroboam в The Ritz-Carlton — владельцы посчитали все это слишком затратной затеей. Никто, впрочем, не услышал тревожный звонок, и в том же 2009 году на пересечении Столешникова и Большой Дмитровки открывается Nobu. Московский свет, который сравнивал достоинства Nobu в Нью-Йорке и Токио, на время сосредоточился на том, что ближе: столы после старта были расписаны на месяц вперед. Год спустя в Москве приземляется другое гастробожество – Пьер Ганьер, обладатель трех мишленовских звезд и отец-основатель французской novel cuisine. Его Les Menus в отеле Lotto Plaza, где среди европейских сезонных меню со сморчками и спаржей проскальзывали вариации и на тему русского борща, обласкан критиками, но не трещит по швам от желающих отведать дегустационный сет за 8500 р., все чаще сдавая шикарные залы под банкеты. На этом московский звездопад иссяк – с 2010 года в столице не зафиксировано ни одного столь же значимого открытия; великий Ален Дюкасс предпочел Москве Питер с его стабильным потоком иностранцев. Не случилось и второго Nobu в «Крокус сити холл», об открытии которого пару лет назад владелец франшизы Арас Агаларов говорил журналистам как о деле решенном. Nobu в Столешниковом в дневные часы стоит полупустым. И дело тут, скорее, не в увлечении демократичными жанрами, а в нежелании обеспеченных москвичей переодеваться к ужину. Высокая кухня, как опера, в холодном климате не приживается.
Открытие «Стрелки» на «Красном Октябре» как нового Сохо
Первых посетителей бывшего «Красного Октября» привлекает не только доставшийся в наследство от фабрики аромат, но и сама идея классного кирпичного пространства между рекой и Водоотводным каналом. Первые арендаторы с опаской вселяются в недавно оставленные кондитерами цеха: никто не знает, каким будет срок их аренды. Ходит слух, что девелопер дождется, пока «креативный класс» приведет на остров модную публику, и застроит его жилыми домами. На неопределенность слетаются все хипстеры города и роятся в институте медиа и дизайна «Стрелка», куда приезжают с лекциями урбанисты со всего света. Само слово «урбанист» входит в обиход, впрочем исчерпывая себя к концу 2013 года. Обитатели острова начинают звать его «крок». Среди них редакции оппозиционных медиа — журнал «Большой город» и телеканал «Дождь», галерея братьев Люмьер, которая регулярно выставляет хороших фотохудожников, и бесчисленное множество ресторанов, баров и клубов. Главные вечеринки лета проходят в Gipsy, где пьют как в последний раз и закусывают шаурмой. Тех, кто долго жил в Лондоне или Нью-Йорке, фейсконтрольщики в него не пускают: ребята не «на стиле».
Открылся «Кузнецкий Мост 20»
«К 2008 году, когда мы приступили к работе над будущим магазином “Кузнецкий Мост 20”, я уже несколько лет восхищалась Dover Street Market и Colette, — говорит Ольга Карпуть, хозяйка и идейная вдохновительница главного концепт-стора города. — В Москве ничего похожего на тот момент не существовало. Хотелось чего-то свежего и непривычного. Было желание привезти в город всю самую крутую моду и совершить настоящую революцию. Кроме того, мы всегда видели для себя важной задачей развивающую и образовательную функции, это стало для нас своего рода миссией. В Европе “КМ20” быстро стал бы любимым местом студентов, модников и людей искусства. В Москве же мы по-прежнему понятны далеко не всем, что нас нисколько не смущает — я уверена, что мы окружены самыми крутыми и талантливыми людьми в городе, и это дает нам силы и вдохновение. В будущем мы представляем себе создание некоего лайфстайла вокруг магазина, так чтобы мода, которой мы занимаемся, привлекала еще больше правильных людей. Ну и наконец запускаем онлайн-магазин».
Слово «хипстер» — сначала модное, потом ругательное
Так называют поколение модных молодых конформистов — первую за долгое время субкультуру, в которой нет ничего радикального. Поскольку никакой идеи у хипстеров нет, то «зачислять» в их ряды людей начинают по набору признаков, причем довольно карикатурному. Хипстер образца 2009-го носит скинни-джинсы и очки-авиаторы, пьет кофе в «Старбаксе», покупает молескин в «Республике», танцевать ходит в «Солянку», слушает инди-музыку и читает Lookatme, а всех скопом их можно увидеть на «Пикнике “Афиши”». Как заведено, слово довольно быстро превращают в ругательное. Хипстер в негативном контексте — человек пустой и поверхностный.