Полина Филоненко: «Хочу «Оскар»!»
Своим бурным стартом в кино вы, пожалуй, переплюнули Машу Шалаеву.
Приятно это слышать…
Это везение, удача, амбиции или у вас такой целеустремленный характер — почти везде главные роли, а если эпизоды, то у Германа-младшего в «Отряде» и у Ивана Дыховичного в «Европе-Азии»?
Так получилось, что за два года я снялась в 17 картинах. На третьем курсе театрального института я отправила свою актерскую карточку на «Ленфильм». Практически одновременно меня пригласили Дмитрий Светозаров на роль Сони Мармеладовой в «Преступление и наказание» и Марина Разбежкина в картину «Яр» по повести Сергея Есенина. Оба контракта я подписала в один день, а сами съемки начались с разницей в два дня. Эти режиссеры и стали моими киношными «мамой» и «папой». А картину «Все умрут, а я останусь» (ее зрители «Закрытого показа» увидят в ближайшее время), которая наделал много шума и где у меня тоже главная роль, сняла Валерия Гай Германика — ученица Марины Разбежкиной. До сих пор не знаю, случайность это или закономерность. Конечно, мне повезло. Но я с восьми лет стремилась стать актрисой и целенаправленно шла к цели.
То есть вы амбициозный человек?
Конечно. Хочу получить «Оскар», «Золотую пальмовую ветвь» и «Медведя» Берлинского фестиваля. Без этого нельзя. Актерская профессия — как спорт. И там, и там — мировое признание, призы, медали… А иначе зачем все? Проявилась эта страсть у меня в детстве. Идем после сада с мамой через пешеходный переход, кто-то на инструментах играет, я обязательно подтанцовывать начну, мама оглянуться не успеет, как мне уже деньги кидают. А в восемь лет мой старший брат отвел меня в театральную студию. Заниматься мне нравилось и всегда хотелось быть первой, если уж Снежинку играть, так самую главную.
Так получилось, что все ваши роли трагические…
Есенин написал «Яр» в 20 лет, когда начались съемки, мне было столько же. И хотя вещь мрачная — все герои умирают, я автора сразу приняла: мне ведь тоже подавай роли подраматичнее, чтобы пострадать. Эта работа началась сразу с любовной сцены — было сложно, я до этого и камеры в глаза не видела. Дальше тоже нелегко. Там по сюжету Липа, моя героиня, кончает жизнь самоубийством. Лежит, а брат над ней убивается. Начали снимать, а на меня — неподвижную — стали садиться мухи. И одна вцепилась в веко! Боль страшная, а не сгонишь, я же труп. Но как кончился дубль — заревела, на глазу синяк…
Говорят, Марина Разбежкина на пробах попросила вас рассказать о своей первой любви…
Лет в 14 от меня ушел парень. И я порезала себе вены — при этом умереть я совсем не хотела. Просто это модно было в моей среде — каждая вторая девчонка резала. Хотелось показать, какая я крутая. Ну и чтоб меня пожалели, тоже хотелось. А когда кровь увидела, мне чуть плохо не стало. Шрам остался… Но к настоящему суициду я никогда не приду — это не мое.
А вы были послушным ребенком?
Я родилась в Питере, не в центре, а в спальном районе. Родители работали всю жизнь на заводе, за станком. И старший брат Роман тоже там работает. Это страшно тяжелый труд. В школе я была почти отличницей, а потом случился переходный возраст. Подворотни, подвалы, компании, портвейн, жидкости всякие химические — «Льдинки», «Снежинки», курево, наркотики… Хотя наркотики я никогда не пробовала, потому что мне надо было выйти из этого подвала и идти в театральную студию. В этом плане с головой я всегда дружила. А так — грязь, детская комната милиции, драки, выяснения отношений.
Кошмар какой! Как родители это пережили?
Я только сейчас начала понимать, насколько им было со мной трудно. Ругались, дома запирали. Не били, правда, никогда. Но я ни о чем не жалею — это же колоссальный жизненный опыт, будет что лет в 40—60 вспомнить… Так что, например, моя Катя в картине «Все умрут, а я останусь» мне очень близка. Уж не знаю — эмо, готы, но нечто подобное я проходила и самое дно видела. Это продолжалось два года, а аттестат я уже получила без троек.
Хотела спросить про жизненный опыт — больно роли все трагические, требующие определенного бэкграунда. А теперь все понятно. А вы вообще авантюрный человек?
О да! И очень патриотичный. Когда мне позвонили насчет съемок в картине «Олимпус Инферно» и сказали, что это про события в Осетии и про войну, я мгновенно согласилась. Мой идеал — Женька Камелькова из фильма «А зори здесь тихие». Любовь к Родине — для меня не пустые слова. Поучаствовать в таком проекте — счастье! Хотя первое время было страшновато — все взрывается. На съемках я прошла «курс молодого бойца» — дикое количество взрывов, обстрелов. Удалось полетать на самолете и поездить на БТРе. Один раз в ногу попала пуля, хотя и не настоящая, но было чувствительно. А еще как-то взрыв прогремел в двух метрах от меня. Все было очень натуралистично. В результате мы с оператором и с Дэвидом Генри (израильский актер, исполнитель главной роли) получили легкую контузию и дня три плохо слышали…
А хотелось бы вам стать такой культовой фигурой, как Мэрилин Монро, например?
Она плохо закончила, хотя ее портрет висит у меня в комнате. Но я реалист и понимаю, что по сути другая и вряд ли смогу стать иконой красоты, а пластику подбородка ради этого делать не буду. Да и актрис тогда было в 100 раз меньше. Так что этот паровоз уже ушел…