Михаил Филиппов: «Слишком правильный город не бывает красивым»

Москва вместе с новым мэром имеет все шансы стать совсем другим городом — не только административно, но и чисто внешне. Принятый этой весной со скандалом генплан развития столицы до 2025 года снова может быть пересмотрен.


Начнем с горячей темы. Вокруг принятого со скандалом генплана развития Москвы до 2025 года слишком много слухов и политической шелухи. Объясните, вреден этот генплан для нашего города или нет.


Надо понимать, что генплан — административный документ, который формируется несколько десятилетий, и никакого отношения к архитектуре он не имеет. Поэтому говорить о том, что нынешний генплан — продукт «лужковской бюрократии», было бы несправедливо. Этот документ не касается вопросов исторического наследия. Он решает транспортные проблемы, вопросы озеленения и развития районной инфраструктуры.


Хорошо, но откуда эта волна, что, дескать, с принятием этого документа мы окончательно потеряем старую Москву?


На «старую Москву» генплан никак не влияет — мы и так ее уже давно потеряли. «Старая Москва» — это, прежде всего, старые дома, которые, перед тем как строить, рисовали. Сегодня принято проектировать районы и рисовать дома «без объема» — только как вид сверху. Поэтому мы живем не в домах, а в упаковочных конструкциях. А место архитектуры занял «упаковочный дизайн». Сегодня никто уже ничего не рисует. Сразу делается линейный проект, который может быть идеальным с точки зрения чертежа, но безобразным при воплощении. К примеру, взять генплан района Орехово-Борисово — это идеальные линии, сверху он кажется совершенным. А вот, скажем, Венеция сверху не структурирована и хаотична. Но при этом Венеция — один из самых красивых городов мира, а какое-нибудь Митино — безобразное гетто, хотя на плане выглядит отлично. Мы живем в уникальном пространстве, когда под композицией почему-то понимается ее отсутствие. За примерами далеко ходить не надо — тот же Москва-Сити. Нынешние градостроители стремятся сделать город слишком «правильным» и поэтому некрасивым, жить в котором сложно.


Выходит, дело не в нынешнем генплане, а в том, что еще много лет назад мы выбрали неверную концепцию развития города?


Не совсем так. Градостроительство не может существовать без архитектуры. А современной архитектуры не существует вообще. Поэтому, чтобы говорить о том, когда же мы потеряли «старую Москву», надо начинать отсчет на много лет назад. Вот тот же знаменитый Ле Корбюзье — гений современной архитектуры, который сформулировал пять принципов ее уничтожения. В 30-х годах он приехал в Москву строить свой знаменитый Дом Центросоюза на Мясницкой — с этого можно начинать отсчет. И ничего тут нет ни от Лужкова, ни от Кузьмина. Это огромная всемирная трагедия, которая касается всех старых городов мира. Мы же давно ориентируемся не на Нью-Йорк, а на Гонконг, и все пытаемся из «Третьего Рима» сделать «третий мир».


Кстати, где точка отсчета и границы нашего «старого города»?


Первый раз Москву мы потеряли в самом начале ХVIII века, когда Петр Первый искусственно оборвал строительство домов в стиле «нарышкинского барокко» и «великого посольства». Потом Москва погибла во время пожара в 1812 году. Потом город энергично отстраивался — и тогда уровень архитектуры был чрезвычайно высок, хотя в ней, в отличие от Питера, присутствовала некая безымянность. Во второй половине ХIХ века начался кризис, который породил неаккуратную, «жеваную», провинциальную постройку, которая как раз город и загубила. Если бы был целостный образ красивой плотной застройки, как в Петербурге, то сам город стал бы предметом охраны. Но Москва как градостроительный феномен никогда никем не ценилась. Хотя перед самой революцией она как будто начинает копировать Питер — вдруг появляются действительно прекрасные дома, выполненные в стиле неоклассицизма. Кстати, сталинская архитектура — это, по сути, вариация на тему русского неоклассицизма с небольшим, но очень важным отличием — по сравнению с оригиналом там совсем другие окна. В сталинском варианте на неоклассицизм накладывался конструктивизм, поэтому окна — все одинаковые, как шахматная доска. Нравственный символ такого дома в том, что в нем живут одинаковые люди, а в оригинальных постройках «Серебряного века» русской архитектуры — разные.


Что можно сделать сейчас для возвращения городу хоть какойто аутентичности? Вот что бы вы сами снесли, если бы оказались на месте, скажем, мэра Москвы?


Надо понимать, что во всем мире не было восстановлено или реконструировано ни одно здание, построенное во второй половине ХХ века. Сегодняшняя Москва — это возвращение варварства, когда из разных, иногда совершенно друг с другом не сочетаемых деталей пытаются создать нечто. Главное в архитектуре — молекулярное устройство, а все эти уродливые капительки, финтифлюшки и башенки совершенно неорганичны, они наложены на ту же самую сеточку конструктивизма. Москве надо заменить всю современную архитектуру на традиционную. Но мэр, конечно, ничего сделать не сможет — ведь не он же строит новые безобразные дома и покупает в них квартиры. Это же мы с вами.