Дом на Пуховой опушке

«Дом на Пуховой опушке» — спектакль депрессивный. Начинается он с траурного оповещения странным существом Сашкой-букашкой: «Кристофер Робин умер десять лет назад». Детство давно кончилось. Винни-Пух (Баранов) и Пятачок (Андрейчук) оказались на помойке, среди вытяжных труб, грязной ваты и гнутых металлических полусфер. А по виду стали напоминать двух ободранных клошаров. Особенно запоминается Пятачок — худой и небритый мужчина, одетый в розовое платьице с оборками и панталончики, из-под которых видны волосатые ноги. Он смотрит на мир исключительно исподлобья. Режиссер Праудин остался верен концепции «театра детской скорби», призванной рассказывать о жестокости мира без церемоний. Он превратил сказку Александра Милна в мрачную историю на тему «Куда уходит детство…». В спектакле мягкую иронию заменил жесткий сарказм. Смерть Кристофера Робина — ядерный взрыв, разрушивший мир на Пуховой опушке. Бедные звери учатся жить заново в отсутствие логики и морали, которую вносил в их жизнь «хозяин». Но делают это без особой любви друг к другу: ослик Иа (Соколова) бродит по сцене с кирпичом в металлической тележке и все время пытается кинуть его кому-нибудь на лапу. Пух не застревает в норе Кролика, а оказывается пойманным в металлическую ловушку. После чего «радушный» хозяин обматывает металл в сто слоев ваты (ее обилие на сцене вызывает удушье) и приделывает к шару кроличьи уши и лапы. А лечебная процедура по приему целебного рыбьего жира — концлагерная пытка: жертва засовывает голову в металлическую трубу, и в нее «закачивается» лекарство. Но подобных экспериментов хватает на первую половину спектакля. Во второй, когда появляется Тигра (Елагин) и влюбляется в Крошку Ру (в спектакле Кенга и Ру — мама и дочка, напоминающие героинь «Мэри Поппинс»), или когда строят дом для ослика — все приобретает черты тюзовского спектакля с его розовощеким пафосом. Получается, что все возвратилось на круги своя. И добрая сказка преодолела жесткую концепцию.