«Путь глитча и ошибки»: дуэт Broken Composers об инсталляции для «Планеты К-30»

Музыкальный фестиваль «Планета К-30»

Где: Санкт-Петербург, наб. Арсенальная, 1
Когда: с 1 по 2 марта
Подробнее

Как название вашего дуэта отражает его характер и философию?

Кирилл Рейв: Ломаться и собираться — это стандартные действия для Broken Composers (с англ. — «сломанные композиторы»). Сломанность для нас — это начало процесса пересборки и залог поиска, у которого нет конечной точки.

Виталий Юртаев: Подожди, как это нет конечной точки? Она есть — вечный кайф. Мы стремимся к вечному кайфу, а сломанность к нему приближает. Все вокруг — в основном аккуратненькое, демонстративно хорошее и попсовое. А если ты хочешь делать что-нибудь странное и сложное, что тебя самого удивит, то это путь глитча и ошибки. Конечно, не Broken Composers придумали этот подход, но мы его адепты.

В архитектуре, например, есть стиль, который так и называется — деконструктивизм. В сооружениях создается иллюзия, что скрытые части пробиваются наружу. Возникает ощущение, что архитекторы вскрыли какую-то сложную систему и показали ее внутренности. В этом и заключается красота.

Означает ли такой метод высокий порог вхождения для вашего слушателя и зрителя?

В. Ю.: Нет, конечно. Мы как-то раз выступали в детском саду, и детям очень понравилось. Разговоры о высоком пороге входа, сложном искусстве и недоступных смыслах — давно устаревшая элитарность.

К. Р.: Я считаю, что у музыки, даже в сочетании с визуальными эффектами, нет порога входа. Человеку либо нравится, что он видит и слышит, либо нет — и тогда он уходит. Немного несовременно считать, что наши инсталляции имеют какие-либо ограничения для зрителей. В художественном образе нет конкретики, соответственно, нет никаких причин переживать о его недоступности. Единственное, что важно учитывать: в некоторых наших инсталляциях используются стробоскопы — они могут быть вредны для людей с фотосенситивностью.

Как ваша новая инсталляция выражает характер фестиваля «Планета К-30»? 

В. Ю.: Это очень маркетинговый вопрос, он исходит из необходимости арт-объекта отражать определенные принципы. А они для нас довольно иллюзорны. Не в мистическом, эзотерическом смысле, а в прямом. Важны только чувство вкуса и насмотренность. Когда ты приходишь на рейв — а это очень специфическое действо, не похожее на обычные концерты, — ты моментально чувствуешь: «лайк-не-лайк, кайф-не-кайф». Это и есть те принципы, которые заставляют нас работать с ребятами из «К-30».

К. Р.: Как правило, если к Broken Composers приходят с предложением, то взаимосвязь и общность есть по умолчанию. Даже безумное желание может стать глотком свежего воздуха, сформировать новую точку зрения и дать стимул развиваться. Цель нашего проекта — все дальше и дальше улетать в космос.

Какова концепция инсталляции? Как вы к ней пришли?

В. Ю.: Инсталляция, которую мы делаем для фестиваля «Планета К-30», с одной стороны, работает как самостоятельный звучащий арт-объект, а с другой — легко перестает быть сольным произведением, умолкает и впускает в себя других артистов, превращаясь в сцену. Ее свет начинает работать привычным образом, реагируя на музыку. А нашего живого перформанса в этот раз, к сожалению, внутри нее не будет.

К. Р.: Основа нашего творчества — либо стихия, либо какое-то мощное, минималистичное и монументальное явление. Мы любим работать с геометрией, масштабом, глитчем. В этот раз у нас получился «тайфун» или «смерч». Разрушение — это невероятная сила. За сломленностью и раздробленностью всегда следуют пересборка и новый виток развития.

В. Ю.: Каждый сам решит, как взаимодействовать с инсталляцией. Можно смотреть на ее сияние и бьющиеся тени снаружи — или зайти внутрь и стать частью света и облаков дыма. А если посетитель встанет в самом центре, то его ждет испытание на прочность: оказаться там, где со всех сторон на тебя обрушиваются мощные потоки света, может быть, даже неприятно. Разумеется, мы не хотим делать людям плохо. Наша цель — эксперимент. Мы приглашаем всех попытаться выдернуть себя из повседневной парадигмы и, говоря метафорически, пройтись по мозгу бритвой.

К. Р.: Художники — это люди, которые достают из кармана неведомую зверушку и говорят: «Смотри, что я тебе принес». А что увидит зритель, зависит от того, какой путь им пройден и что у него на душе. Поэтому наша инсталляция для кого-то станет лакмусовой бумажкой, а для кого-то — катализатором внутренних процессов.

Как в вашем проекте взаимодействуют музыка и аудиочасть? 

В. Ю.: У нас есть стандартный метод записи. Берем железную трубу, бьем ею об другую трубу, получаем звук. Его снимаем микрофоном и закидываем в коробочку с эффектами, которая позволяет над ним сильно поиздеваться. То же самое делаем и с аудиочастью. Мы посмотрим, может ли звук металлических конструкций, из которых она сделана, быть самым нежным из всех, что слышал человек. Спойлер: конечно, может — а потом, говоря метафорой, эти же трубы могут и по голове огреть.

К. Р.: Музыкальное воздействие — это отдельная история. Если вы придете на фестиваль и закроете глаза, это будет отдельный эксперимент.

В. Ю.: Если вы приедете на фестиваль и закроете глаза, наш стробоскоп все равно до вас доберется. 

К. Р.: Законов физики никто не избежит. Как и этого мира, который, проникая в мозг, настигает всеми возможными способами.

В. Ю.: Свет у нас равен звуку. Он не просто мигает в ритм. Это полноценное шоу, где свет и музыка существуют как единая композиция. Инсталляция — это такой сферический видеоклип с возможностью полного погружения в реальности. 

К. Р.: Мне интересно, как сложится взаимодействие нашей инсталляции с музыкой других артистов, ведь ни с кем из них мы не договариваемся заранее. Будут ли они противостоять этой форме? Попытаются ли ее сломать? Возникнет диалог — или случится скандал? 

Как ваш проект влияет на восприятие происходящего вокруг?

В. Ю.: Мы решили переосмыслить формат рейва: для нас это сакрально-эзотерическое действо, где есть шаман и внимающие ему слушатели. Сцену-инсталляцию можно обходить со всех сторон, даже оказываясь за спиной у артиста. В некоторых локациях зритель вообще не увидит музыкантов, а только световые эффекты. При этом сила и качество звука везде одинаковы. Конечно, не мы первые это придумали. Многие артисты делают концерты так, чтобы публика стояла вокруг них. Но мы еще хотим поработать с пространством, в котором все происходит. Архитектура в какой-то момент сольется с музыкой, а в какой-то — нападет на нее. 

К. Р.: Умное слово, которое все емко описывает, — децентрализация. У нас есть определенная аудитория, которая привыкла к таким экспериментам и ищет уникальные, залипательные визуальные моменты больше, чем прямой ракурс на артиста.

В. Ю.: Да, это те, кто хотят увидеть что-то еще, помимо привычной и шаблонной картинки. Аккуратно цитируя «Кровосток», у них вместе с нами происходит «оголтелый поиск нового».

К. Р.: Мы живем в эпоху тотального селфи. Интересно посмотреть, каких кадров будет больше после фестиваля: человек на фоне инсталляции или на фоне музыканта. Эксперимент продолжается: мы за вами следим, мы все о вас узнаем.