«Мне нравится моя жизнь»
— Как Алису занесло в страну Бюрократии?
— Алиса — необычный ребенок. Она умная, эрудированная, любопытная, пытающаяся во всем разобраться. Она у нас — студентка экономического факультета МГУ, то есть очень хорошо знает теорию, историю возникновения государства, законов. Ее взгляд незамутнен, не испорчен завистью, подлостью и тому подобным. И когда она с этим чистым восприятием впервые встречается с бюрократической системой или чиновниками, волонтерами, оппозицией, то видит их без понятного нам социального «бэкграунда». Такая инициация с ней случается. Алиса понимает, что все, что она «проходила», чем хотела заниматься всю жизнь, что любит, во что хочет вложиться всеми своими способностями, — в жизни не работает. Стройный механизм, который был вложен в нее преподавателями, начинает сбоить и буксовать. И возникает вопрос: «А для чего вообще умные теории, если в жизни все по-другому?». В этот момент Алиса и начинает свой путь.
— Борьба с бюрократией разве задача для театра?
— Если художника пронзает какая-то сиюминутная вещь, то он не должен молчать. В театре важно не бояться. Для меня театр такое место, где можно что-то важное обсудить. Можно ответить себе на какие-то вопросы и передать эту проблему тем, кто придет на спектакль. О чем думает общество, о том говорят и в кино, и в театре, и картины, и музыку пишут. Процесс естественный. Странно требовать от театра, чтобы он был супермаркетом: тут полка для крупы, а тут только для мясных изделий. То, что театр хочет, то и говорит. Иначе он теряет смысл. У нас нет амбиций создать «нетленку». Наше общество все равно начнет меняться, у него нет другого выхода. А когда это произойдет, вещи, о которых мы сейчас говорим, станут банальными, смешными. Спектакль уйдет, и это нормально.
— Собираетесь клеймить государство?
— Нет смысла говорить, что многое в системе устроено плохо. Ужасно — да, ну и что? Жить как-то нужно? Революция — прекрасная идея, она дает обновление, но кто может дать сейчас это обновление? В бизнесе мы должны сначала понять, чего точно хотим, потом составить свое предложение и пробовать договориться. А если нас не захотят слушать, тогда предпринимать более решительные шаги. Но сейчас предложений как таковых нет. Как нам быть? Как жить? Как не превратиться ни в рабов, ни в экстремистов. Мы пытаемся найти путь сосуществования, диалога. Очень долгий путь изменения, но нам нужно хотя бы заиметь это намерение: стать другим обществом и другими людьми.
— Диалога с кем? С чиновником?
— А он что, не человек? Как-то Господь нас создал так, что в каждом есть все. В хорошем человеке есть отвратительные вещи и в «как бы» ужасном — что-то прекрасное. Такой вот «пакет услуг» у нас установлен по умолчанию. Когда мы приходим к чиновнику, мы заранее считаем, что «он нам должен!», считаем его идеальной машиной по исполнению наших желаний. Но это не так. Он подвержен лени и плохому настроению, злости и раздражению. Это выскакивает из человека само. Иногда вне зависимости от его желания. От этого никуда не уйти. Просто так случилось, что от их работы зависит очень многое в нашей жизни.
— Вы все время играете в экспериментальных спектаклях. А в красивый театр со 100-летней историей не тянет?
— Само место меня волнует мало. Дело не в бархатном занавесе и ложах, а в конкретном режиссере и предложении. После института я не ходила пробоваться в театры. Мне повезло, меня позвали в работу Ваня Вырыпаев и Дмитрий Крымов. Я не искала другой жизни. И мне нравится эта моя жизнь.
— Какой материал вас может заинтересовать?
— Мне нравится все, что лежит на пути поиска истины. Громко звучит, но по-другому не сказать. Такой истины, по которой, как я чувствую, правильно жить. То, что невозможно сформулировать и до конца дойти. Нет финиша, нет победы, ты просто идешь и идешь. То, что будет в направлении этого бесконечного пути, — на то я соглашусь. Чтобы это была не «эстетически-крутая-дизайнерская-штуковина», не банальная выходка ради скандала и не необходимость просто «сделать-какой-нибудь-спектакль».