Сольный концерт Аркадия Володося (фортепиано)

"С мягким знаком на конце или без?" — такой вопрос еще несколько лет назад задавали друг другу журналисты, перепечатывавшие материалы сообщений информационных агентств об очередном триумфе российского пианиста по имени Arcadi Volodos. На пророков в своем отечестве всегда был дефицит, но, пожалуй, никогда российский музыкант, делавший на Западе блестящую карьеру, не был до такой степени неизвестен в родных пенатах. Сведений о недолгом пребывании Володося на родине до сих пор крайне мало: родился в Петербурге, занимался хоровым пением, потом — в 16 лет! — решил переквалифицироваться в пианиста, приехал в Москву, поступил в консерваторию и исчез. Исчез, чтобы потом появиться в сводках информагентств и вызвать немое изумление столичных открывателей талантов, которые с тех пор корят себя нещадно: "Проглядели!" За исключением мягкого знака в своей фамилии, написанной латиницей, Володось после отъезда из России не потерял ровным счетом ничего. Он продолжил обучение в Испании, потом в США, а однажды его в гостях у кого-то из общих знакомых услышал продюсер звукозаписывающего лейбла Sony Classical. После тех домашних посиделок у Володося появилось все и сразу: эксклюзивный контракт, мощный менеджер, лучшие залы, большие гонорары. Но самое главное — статус живой легенды, которым на сегодняшний день обладают, пожалуй, только двое пианистов: Марта Аргерих и Евгений Кисин. Сравнения с последним, кстати, мелькали то тут, то там в рецензиях на концерты Володося, но продолжалось это ровно до того момента, когда пианисту подыскали более совершенный прообраз — ни много ни мало "второй Владимир Горовиц".

С Горовицем Володося роднит совершенно сногсшибательная виртуозность. В своем владении клавиатурой бывший петербуржец не знает никаких пределов, и по всему миру, особенно в США, где публика падка на звуковые спецэффекты, его исполнение виртуозно-романтического репертуара вызывает в зале бурю эмоций и истерики у женской половины зала. Однако он не ограничивает себя лишь одними пианистическими трюками — в его репертуаре есть и сонаты Шуберта, и концерты Рахманинова. В этих произведениях безупречное владение инструментом не отменяет смысловой наполненности, интеллекта и тонкого вкуса, которые должны там наличествовать. Сейчас, достигнув вершины, Володось извлекает пользу из своего положения звезды первого ранга: один из немногих, он может позволить себе иметь небольшой репертуар, играть с проверенными оркестрами и хорошими дирижерами на престижных площадках. И при том ажиотаже, который творится вокруг его имени, он удивительным образом сохраняет свою репутацию серьезного музыканта из академической среды. Для поддержания такого имиджа ему не требуется заимствовать приемы из шоу-бизнеса, как многим его коллегам, — с журналистами он беседует только на профессиональные темы и если и появляется на обложках, то только серьезных музыкальных журналов.

С Россией, Москвой в частности, его отношения до последнего времени были расстроены. Несколько раз его приглашали приехать, но затем ангажементы срывались. А пару лет назад внезапно отменился уже объявленный концерт на фестивале "Черешневый лес" — кажется, организаторы оказались не готовы в последний момент взять на себя расходы по пребыванию сопровождавшего пианиста родственника. Теперь удача в руках Владимира Спивакова, пригласившего Володося выступить в Московском доме музыки вместе с Национальным филармоническим оркестром. В программе один из самых трудных опусов в фортепианной литературе — Второй концерт Прокофьева, требующий от солиста вулканического темперамента и невероятной выдержки. Спустя три дня Володось вновь появится на сцене Светлановского зала, но уже один — с сольной программой, где лоб в лоб столкнет двух композиторов-антиподов — Листа с его блестящими, виртуозными миниатюрами и Шуберта с двумя сонатами. Посмотрим, кто из них окажется ему ближе.