Пузырь (2005 год)

Марта, румяная и упитанная американка лет сорока с небольшим, и Кайл, меланхоличный юноша с красными от ежедневного чтения High Times глазами, вкалывают на фабрике по изготовлению игрушечных пупсов (во вторую смену Кайл еще машет где-то лопатой). Марта и Кайл вроде как приятели: жуют гамбургеры в пустынной столовке, мечтают (она хочет на пляж, он — на рыбалку), вечером она подкидывает его на машине до второй работы. Но вскоре в их дружбу вклинивается третий — на фабрике появляется гопница Джесси двадцати двух лет.

Вся эта история снята очень быстро, в сверхтехнологичном формате хай-дефинишн, и сыграна силами обычных жителей городка Белпре в их собственных домах (в фильме не задействован ни один профессиональный актер). Сценаристка Колман Хоу написала для Содерберга «Полную обнаженку», но в «Пузыре» она, скорее, стала автором идеи: все диалоги здесь сымпровизированы исполнителями ролей в меру их понимания ситуации, отчего разговоры полны проглоченных окончаний и слов «типатого», «этсамое» и «невопрос». Ближе к финалу Джесси найдут мертвой на полу ее крохотной квартирки, все улики будут указывать на Марту, которая с самого начала смотрела на новенькую с хорошо скрытой неприязнью. Но обвиняемая с удивительно тупой искренностью будет пожимать плечами — и этот вот самогипноз, пожалуй, самая сильная часть содерберговской драмы.

У британского художника Дэмиена Хёрста есть знаменитая работа — большая белая акула, залитая формалином; называется «Физическая невозможность смерти в сознании живущего». «Пузырь» Содерберга — примерно то же самое: огромная и неподвижная бледная тварь, кусок жизни, замаринованный исключительно из соображений безопасности зрителя и намекающий на то же, что и хёрстовская рыбина. История, которая начинается как прелюдия к зверски-пролетарскому реализму вроде «Гуммо», поерзав на одном месте, вдруг упирается в совершенно беккетовский тупик. Ощущение при этом, однако, такое, что вы не ткнулись в стенку, а ухнули в свежую могилу. Лица актеров-любителей выражают арктическую невозмутимость, иногда в кадре повисает такая тишина, что можно услышать, как летит муха, — если бы мухи в тех краях не передохли от тоски. Добавьте к этому индустриальные интерьеры ангаров без единого окна, печальных людей, льющих в формы горячий пластик или что-то там шурующих лопатами, — и фильмы «Догмы-95» покажутся вам лживым буржуйским капризом.