Макбет (фильм, 2015)

Младенец в маленьком гробу. Разъяренные, испещренные гримом и светофильтрами лица. Безжизненный шотландский пейзаж. Боевой клич. Хореография убийства на поле брани. Морщины на лбу Фассбендера. Страдание в глазах Котийяр. Трон в крови. Настолько алой, что болят глаза.

Если бы «Макбет» Джастина Курзеля был текстом, то состоял бы исключительно из таких, как выше, односоставных предложений. Прославившийся лобовым триллером об охоте на маньяка «Сноутаун» австралийский режиссер пытается ни много, ни мало сломать хребет синтаксису киноязыка — и связывает урывки шекспировской трагедии исключительно на ассоциативном уровне, брезгуя логикой, хронологией и здравым смыслом. Так, пытаясь склеивать не кадры, но образы, мог бы экранизировать Шекспира Терренс Малик — но он бы, надо думать, нашел в «Макбете» подтекст интереснее — и провокационнее — переходящей в кровавый раж кошмарности военного опыта заглавного героя. У Курзеля же мысль никак не поспевает за визуальным решением — красивые и драматичные позы, что принимают Фассбендер, Котийяр и сборная британских характерных актеров, остаются именно что позами. Никакой драмы фильм не генерирует, полагаясь на бессмысленные, искусственные рапиды (не к добру вспоминается Бекмамбетов) и движение тектонических плит на лицах хороших артистов. Шекспир в кино никогда еще не был настолько невыносимо прекрасен на первый взгляд. Никогда не был он и настолько скучен при рассмотрении более пристальном — если бы фильм Курзеля был фотогалереей, он бы, возможно, только приобрел в занятности.