«Нравы провинциальной элиты во все времена одинаковы»
Реакция на имя нового лауреата Нобелевской премии по литературе колеблется в диапазоне от «Давно пора!» до «Кто это вообще такой и что он написал?!» Вторую реплику произносят чаще: 57-летний китаец Мо Янь за пределами родины известен разве что благодаря кинофильму Чжана Имоу «Красный гаолян», снятому по его одноименной повести 1988 года. «Страна вина» появилась пять лет спустя и сильно отличается от той романтической истории о любви и войне.
Главный герой 400-страничной книги – 48-летний следователь Дин Гоуэр, который направлен в провинцию Цзюго для проверки дикого слуха: на закрытых приемах местная номенклатура потчует дорогих гостей зажаренными мальчиками. Дин с жаром берется за дело, но ему без конца наливают и с видом величайшего почтения ставят палки в колеса, и он оказывается в положении землемера К. из «Замка» Кафки – каждый шаг, вместо того чтобы приближать к цели, отбрасывает на два шага назад. Дин даже не может понять, действительно ли речь идет о каннибализме или об извращенном кулинарном изыске – многосоставном блюде, которому искусно придана форма детского тела?
Раблезианского размаха сатира, в которую вплетены приемы традиционного китайского романа, подтверждает: нравы провинциальной элиты во все времена при всех режимах, в общем-то, одинаковы. Но есть в этом романе и еще кое-что. «Беспорядок неизбежен, как неизбежен и геморрой, есть лишь предвечное присутствие сокровенной сути божественного». У Пелевина подобные сентенции кажутся напыщенной китайщиной. Но здесь не китайщина – здесь настоящий Китай.
Переводчик Игорь Егоров:
Как бы вы определили место Мо Яня в современной китайской литературе? Есть ли у него в Китае единомышленники? Или оппоненты? Такое впечатление, что этот самородок, который, как Чапаев, «академиев не кончал», возвышается над остальными китайскими писателями, как, если применить китайскую поговорку, «журавль среди кур». В Китае не принято выделять кого-то одного, тем более в писательской среде, но, как мне представляется, какая-то непостижимая крестьянская мудрость, помноженная на дарование, позволила ему прийти к пониманию простых, жизненно важных, но недоступных многим истин. А оппоненты у него наверняка есть, причем и со стороны партчиновников, и со стороны диссидентов.
Наше представление о современной китайской литературе во многом сродни представлениям западного читателя о русской литературе советского времени: великая традиция, зажатая в тисках коммунистической цензуры и соцреализма. Насколько это справедливо? Двадцать-тридцать лет назад это отчасти соответствовало действительности. Сейчас нет. В наши дни китайская литература – многообразное, многожанровое явление. Тот же Мо Янь и другие писатели, начинавшие в начале 1980-х годов, теперь уже мэтры. Им на смену приходит талантливая молодежь, люди иного склада. Ярким примером того, что власти уже не в силах полностью контролировать литературный процесс, является чрезвычайно развитая сетевая литература. Издатели сами находят выложенные в Сети произведения. Один из самых известных сетевых авторов, ставших профессионалами, – Мужун Сюэцунь.
В каком вообще состоянии находится современная китайская литература? На подъеме? В упадке? Или еще через тысячу лет будет видно? Конечно, на подъеме. Другое дело, я уверен, что раскрылись еще далеко не все таланты.
Можно ли cказать про китайцев, что они – читающий народ? Читающий, да, но читают, как и у нас, да и везде в мире, все меньше. И серьезная литература составляет очень небольшой процент.
Половина списка бестселлеров русского книжного рынка – это переводы. Как с этим обстоит дело в Китае? Обстановка похожая. Там тоже ведущие места в списках бестселлеров занимают переводные книги. Но немало и бестселлеров отечественных, легкого чтива типа фэнтези молодых авторов или, скажем, «прикладной» литературы – про выживание в офисе, например.