«Сегодня русский язык довольно плотно оккупирован»

Михаил Гиголашвили родился в Тбилиси и вот уже двадцать лет преподает русскую литературу в университете немецкой земли Саар. Его книга «Чертово колесо» о «героиновой оккупации» Грузии 1980-х побывала в шорт-листе премии «Большая книга», а недавно вышел новый «национал-лингвистический роман» «Захват Московии» – о приключениях иностранца в современной России.

Каковы ваши отношения с русским языком? Почему вы приняли решение писать именно по-русски, а не по-грузински или на немецком? Я такого решения не принимал. Родной язык не выбирают, он сам выбирает своего носителя. Моим первым языком был русский, а грузинский и немецкий – вторым и третьим языками. В советское (да и в царское) время в Тбилиси во многих культурных и интеллигентных семьях говорили на русском языке. Мне посчастливилось родиться в одной из таких семей, к тому же мои родители были оба по специальности русские филологи. На тему «Иностранцы в русской литературе» я набрел уже в Германии. Общаясь с немцами, я убедился, насколько были правы русские писатели в изображении немецких типажей и менталитета, но увидел и то, что этот интересный и важный материал практически не изучен и не типологизирован. Начал заново читать Достоевского, потом – других авторов, писал и публиковал в разных сборниках статьи и эссе, но где-то с начала 2000-х бросил все это и сейчас стараюсь литературоведческую литературу не читать, чтобы не загружать сознание и язык, которые оказались нужны для своей прозы. И последний роман, «Захват Московии», я написал не вдруг, не с бухты-барахты, а медленно к нему подбирался – через «Толмача» и «Чертово колесо».

Коль скоро роман в том числе и о русском языке, интересно, как вы, писатель и филолог, то есть одновременно практик и теоретик языка, оцениваете изменения в нем за последние десятилетия? Изменения в языке – процесс долгосрочный, только время может показать, что осталось, а что схлынуло. Что же касается настоящего, то, как мне кажется, сегодня русский язык достаточно плотно оккупирован: с одной стороны, перегружен испорченными англицизмами; с другой – в него вливается интернетовская лихорадочная скоропись, быстрое говорение и обусловленные им сокращения, уродливые обрубки слов; с третьей стороны – ощутимо давят арго разных социальных слоев; с четвертой – вплотную (и давно, с советских времен) подступили криминальные жаргонизмы и блатные лексемы. Но нет ничего нового под луной, и это все изменится и пройдет, и язык сам себя вылечит, если общество найдет в себе силы избавиться от своих недугов.

Ваше самое яркое впечатление как искушенного читателя в последнее время? Не обязательно из написанного по-русски. Новых ярких впечатлений нет, а те, которые есть, лежат в области перечитывания – заново, часто вместе со студентами, открываю для себя Гончарова, Тургенева, Толстого, Островского, Гоголя, Булгакова. За последнее время с удовольствием прочел книгу путешествий Марко Поло, басни Эзопа, притчи и легенды пера Леонардо да Винчи. Хорошо, что есть такая машина времени, как литература! Однако пишущим на русском языке не следует забывать, что за их спинами стоят самые великие писатели человечества, с которыми волей-неволей их будет сравнивать история. Такая уж на них, на всех без разбора и оправданий, лежит ноша, такой строгий контролер стоит на выходе всего написанного по-русски.