Интервью с Сергеем Носовым

Вещи Носова – будь то романы, пьесы или краеведческие эссе, всегда умны, легки и парадоксальны; изобилуют странностями и любопытной фактурой – одновременно обыденной и нетривиальной. Не скоро забудешь монумент Грибоедову, подвернувший ногу, из «Тайной жизни петербургских памятников», или героя нового романа «Франсуаза, или Путь к леднику», который влюблен в собственную межпозвонковую грыжу. Озадаченная жена отправляет благоверного в Гималаи к знаменитому йогину-исцелителю, но и тут компания подбирается весьма эксцентричная. Помимо персонажа, влюбленного в грыжу, едет пара, мучимая патологической ревностью (причем муж еще и увлекается тибетскими культами мертвых), а также психотерапевт, который надеется на столь богатом материале составить научную статью. В поисках чудесного целителя они следуют к леднику, откуда начинает свой путь священная река Ганг. Но самый большой сюрприз поджидает читателя не на гималайских высокогорьях, а в петербургском шалмане, где все нити романа сходятся и рвутся самым неожиданным образом.
Вы пишете и пьесы, и романы, и краеведческие заметки. Как взаимодействуют эти жанры в «авторской кухне»?
Если бы все наши сочинения были живыми существами, думаю, мои бы творения, независимо от жанра, распознавали друг друга среди им подобных, как родственники родственников. Близкие, неблизкие, седьмая вода на киселе – не важна степень родства, главное, чтобы она у них не вызывала сомнений. Вели бы они себя соответственно – одни бы дружили друг с другом, иные конфликтовали бы, кого-то осуждали бы за пижонство, кого-то почитали бы умником и молодцом, о ком-то говорили бы: в семье не без урода.
Между выходом нового романа «Франсуаза, или Путь к леднику» и предыдущим «Грачи улетели» прошло почти семь лет, хотя обе книжки относительно невелики по объему. Вы просто медленно работаете, или это принципиальная позиция – «прожить роман»?
Ну, за эти годы кое-какие книги у меня выходили все-таки. А что до романов, я ведь никому не давал обязательств писать в год по роману. Если у меня роман с самого начала легко пишется, я к нему быстро теряю интерес и надолго прерываю с ним отношения, иногда на годы. Тут дело не в том, что надо «прожить роман», а в том, что надо дать роману созреть, то есть понять самого себя. Я, вообще, когда задумываю нечто выразить, рассказать, еще сам не знаю, в какой форме оно захочет осуществиться – будет ли это роман, рассказ, повесть, эссе… или, может быть, оно предпочтет ограничить себя формой миниатюры.
Главного героя «Франсуазы» можно назвать «тихим эксцентриком» – общается с собственной межпозвонковой грыжей и путешествует по Гималаям в странной компании. Вы также известны в литературной среде неожиданными розыгрышами и предприятиями – взять хоть восхождение на Александровскую колонну. Нет ли между героем и автором определенного сходства? И какой из розыгрышей самый, на ваш взгляд, удачный?
Кажется, я отношусь к тем людям, кого приключения ищут сами. Но это не имеет никакого отношения к литературной работе. Тут другое. Каждый пишущий стремится к максимальной достоверности, верно? Моя же проблема в том, что чем больше в моих текстах гротеска и фантазийства, тем почему-то больше мне веры. Ладно, не отличают героя от автора, но невинные мистификации, которые не больше чем прием, зачем же их принимать за чистую монету? Я описал в романе «Член общества, или Голодное время», как в Доме писателя осенью 1991-го Дубовую гостиную арендовало общество антропофагов, прикидывающееся обществом библиофилов, и многие мне поверили! Если такое будем называть розыгрышами, то самый удачный розыгрыш – еще не разоблаченный. А самый-самый… Нет, о нем как-нибудь после. Молчу – по соображениям личной безопасности


Сергей Носов
«Франсуаза, или Путь к леднику»
 АСТ