XV Международный фестиваль «Звезды белых ночей»: «Игрок»

Едва успев оправиться от премьерной "Тоски", Валерий Гергиев спешит показать в Мариинском театре премьеру одной из самых азартных опер — "Игрока" Сергея Прокофьева. Назвать ее ремейком было бы не совсем правильно, хотя формально есть все основания так считать. Во-первых, сюжет сохраняется буква в букву, — таковы требования либретто. А во-вторых, оперу снова режиссирует Темур Чхеидзе, который делал это здесь же в 1996 году. Сильно изменится только картинка, над которой трудится Зиновий Марголин, набивший руку на оформлении "петербургского текста русской культуры" в постановке оперы "Нос" Шостаковича.

"Игрок", так же как "Электра" или "Любовь к трем апельсинам", — образец удачного названия, которое цепляет зрителя еще до спектакля — на зависть киноафише. До Сергея Прокофьева никто не перекладывал Достоевского на язык оперы. Композитор выбрал "Игрока". В ХХ веке игровой инстинкт был признан одним из самых важных, а болезнь века — игромания, угрозу которой описал в своем "Игроке" Достоевский, к 1910-м годам уже поразила Европу и двинулась в Россию. Прокофьев вслед за Достоевским погрузился в исследование этого вируса, который поражает "все существо" игрока, лишая его воли и делая слепым рабом рулетки. Сегодня эта страсть квалифицируется как болезнь, а в Петербурге, к примеру, живет другой очень известный композитор, который проиграл квартиру и многим остается должен.

Страстно увлекшись материалом, индивидуалист Прокофьев сам взялся писать либретто — литературный текст оперы на основе текста Достоевского. Композитор извлек из романа самое остросюжетное, сосредоточившись вокруг стола в казино. Получился чуть ли не сиквел "Пиковой дамы" Чайковского, в котором есть продолжение линии Германа — Алексей, тоже тенор, Лизы — Полина, тоже сопрано, и Графиня — Бабуленька, тоже меццо-сопрано. Только в отличие от Лизы Полина, с поправкой на нервное время, — особа более циничная, страшно истеричная, с садистскими наклонностями и по образу ближе к Настасье Филипповне из "Идиота". Она проверяет любовь, в приказном порядке веля Алексею выигрывать большие суммы. Алексей чуть менее безумен в сравнении с Германом, но более неосторожен и изъеден иронией. Вместо инфернальной и недоброй Графини у Достоевского и Прокофьева остроумная Бабуленька, крайне благоволящая к Алексею. На ее финансовую помощь рассчитывают многие русские обитатели Рулеттенбурга. Она же, кроме Алексея, никому денег не дает, да еще и проигрывает безумное количество в рулетку. В рулетку же там играют все: кто-то из страха остаться без копейки, кто-то — от одержимости. Алексей выигрывает огромную сумму. Но — либо страсть к игре, либо любовь. Финал такой истории, конечно же, трагичен. Прокофьев горько, а иногда зло смеется над заигравшимися муравьями, тараканами и стрекозами в человеческих масках. Темп музыки в опере едва ли не идентичен темпу бешеного бега шарика рулетки.

В Мариинском театре с 1996 года "Игрок" какое-то время держался в репертуаре. Потом вдруг его не стало. Хотя все это время были те, кто мог играть и петь эту технически непростую оперу. Сегодня, конечно, не будет Казарновской, которая когда-то гениально пела Полину. Зато будет замечательный Владимир Галузин, которому одному из немногих под силу передать всю бездну безумия русского игрока.