Николай Фешин (1881-1955)
О выставке
Фешина все искусствоведы знают и любят. Но – только искусствоведы. Этот художник первой половины ХХ века был «крепким середняком»: талантливый, чуткий, тонкий, но – не бунтарь, не гений, не революционер.
А время было революционное, не только в смысле политики, но и в смысле эстетики. Когда вокруг все махали флагами и выставляли штуки, от которых дыхание перехватывало: «Черный квадрат» Малевича, «Фонтан» Дюшана, кубизм Пикассо, – на любовно выписанные портреты и жанровые сценки русского импрессиониста уже ни у кого не оставалось внимания. Так Фешин и остался неизвестен широкой публике.
Он и правда не совершал никаких переворотов. Родившись в Казани, поехал учиться в Петербург, в Академию художеств, к Репину, но не оставлял своего главного интереса: продолжал ездить в Чебоксары и изучать быт чувашей и марийцев. Российская глубинка была ему явно роднее модных курортов: окончив Академию, он получил приз – стажировку за границей, но в Париже ему так не понравилось, что он даже отчитаться о работе не смог, а вместо того вернулся в Казань и стал там учить детей искусству. В его творчестве удивительно сочетались живой интерес к малым народам Поволжья и впитанный с молоком Репина импрессионизм.
В двадцатых годах Фешин с семьей переехал в Америку. Там прожил еще тридцать лет, что-то понемногу рисовал, но в истории он остался учеником Репина, русским импрессионистом и храбрым исследователем языка живописи. А уж рисовал он в России чувашских красоток или в Америке красоток индейских – не так уж важно. Фешинский широкий и вольный мазок мог обессмертить кого угодно, невзирая на национальность.