Open-air фестиваль За чистый город! АукцЫон

О взаимосвязи состояния городского хозяйства и музыки наверняка написано не одно культурологическое исследование. Однако забавная штука получается: например, Берлин или Амстердам — далеко не самые чистые в мире города, и современная культура (особенно та, которую называют альтернативной), цветет там пышным цветом. Амстердамские сквоты городские власти давно рассматривают как союзы художников или композиторов и выделяют им необходимое финансирование. В Берлине, где этого нет, позитивную роль играет дешевая по европейским меркам жизнь: в результате город с каждым годом принимает все больше творческих иммигрантов.

Вообще, самая яркая современная музыка почему-то появляется в тех местах, где все не слава богу. Как и наш «Аукцыон», плоть от плоти Петербурга пост- перестроечного времени — города ветшающего, бедного и неблагополучного. Взять хотя бы пейзаж, начертанный в «Птице» гениальным без кавычек поэтом Озерским: «Невдалеке вонял костер, а рядом плавно падал кран. Плевались звезды, а лифтер узнал всю правду». Этот неровный слог, эти нитки и швы из футуристской шинели, вырывающиеся из каждой аукцыоновской строки, описали настроение молодых людей, «выпавших» из окружающей действительности девяностых, с ее коммерсантами, бандитами и ларьками, как нельзя точно. Было действительно «не за что биться» и «нечем делиться». Оставалось устраивать вечеринки в бывших бомбоубежищах, открывать клубы в бывших Домах культуры и проживать каждый день как последний (что при зарплате в 80 долларов в месяц было не так-то сложно). Показательно, что именно в это смутное время появилась «золотая» аукцыоновская классика: пластинка «Чайник вина», записанная в соавторстве с поэтом Алексеем Хвостенко, вышеупомянутая «Птица» — и «Жилец Вершин», настоящий музыкальный спектакль на стихи Велимира Хлебникова. С середины девяностых, когда жизнь в стране начала понемногу налаживаться, группа взяла длительный творческий отпуск: Леонид Федоров, устав быть «заведующим всем», познакомился с контрабасистом Владимиром Волковым и в домашних условиях записал с ним ряд неровных и нервных, но одинаково важных альбомов. Самый пронзительный из них, «Безондерс», расширил звуковое пространство стиха еще одного федоровского любимца — обэриута Александра Введенского. За ним последовала «антипоэтичная» и ускользающая «Красота» с обыгрыванием на разные лады имен политиков, оказавшихся вне медиа -пространства. И, наконец, «Романсы» — посвящение уже покойному другу Алексею Хвостенко, где привычные шорохи и скрипы контрабаса, сэмплы из оперных арий и прочая «заумь» стали лишь обрамлением для федоровских мелодий. Возвращения «Аукцыона» никто уже и не ждал: группа довольствовалась редкими клубными выступлениями, а единственным релизом с середины девяностых стал мощный, но предсказуемый по репертуару концертник «Это мама» (2002). Спасибо заслуженному нью-йоркскому трубачу Фрэнку Лондону, который оказался под таким сильным впечатлением от живого выступления «Аукцыона», что немедленно предложил группе записаться в Нью-Йорке со своими друзьями — маститым авант-джазовым трио Medeski, Martin & Wood и гитаристом Марком Рибо. Пластинка «Девушки поют» (2007), сделанная всего за несколько дней, стала самой зрелой и грустной. Отчаянный речитатив «Профукал», распаляющаяся баллада «Падал», взвинченный фанк «Долги» с издевательским текстом о доброте, написанном Олегом Гаркушей в лучших традициях советских школьных литераторов, наконец, заглавный номер с лондоновской сурдиной и рефреном «Все, что было не со мной — было и прошло». Федоровский герой, более двадцати лет по Бродскому «вручную стряхивавший пыль безумия», остался один на один с собой. Новый «Аукцыон» ничем не напоминает группу начала девяностых: вместо отчаянной эстрады — смурной джаз, вместо хлестких мелодий — инструментальные длинноты. Впрочем, одну неизменную вещь «Аукцыон» продолжает утверждать одним фактом своего существования: борьбу с разрухой в стране, где самым обсуждаемым событием становится склока Ксюши Собчак и Кати Гордон, следует начинать не с уборных.