The Libertines: «Все, кто говорит “Пит Доэрти растолстел”, получат свое!»

Триумфально воссоединившиеся этим летом The Libertines выступили на нескольких крупнейших музыкальных фестивалях мира, заехали в Москву и удивили всех тем, что они, вопреки слухам, не просто не разваливаются, но и отлично играют — так, будто все скандалы с алкоголизмом и наркоманией Пита Доэрти были выдумкой. 11 сентября альбом можно будет скачать в iTunes и Google Play, но уже вчера он появился в сети, и с уверенностью можно сказать, что «Anthems for Doomed Youth» — это один из лучших альбомов года.

Была ли неловкость в ваших отношениях после того, как вы снова собрались?

Карл: Мы тогда были в Таиланде, и никакой неловкости не было. Нам просто очень хотелось попасть в студию и начать записывать. Мне кажется, что-то щелкнуло, когда мы нажали на «запись» и начали играть «Gunga Din».

Пит: Да, это правда. Мы просто играли вместе в обычной комнате, как эта.

Вы заметили изменения друг в друге?

Пит: Я никогда не обращал внимания на подобное, но сейчас нас постоянно просят проанализировать изменения и различия, чтобы успокоить скептиков. Я уже боюсь петь с Карлом в один микрофон, потому что люди считают, что это трюк. Иногда я бросаюсь к микрофону, но это только потому, что после того как вы немного выпили и покурили, у вас действительно приятный запах изо рта. Вы знаете, это как когда у вашего любовника такой винный, табачный вкус. Но Карл не мой любовник. Я бы скорее помастурбировал лягушке.

Карл: Вот поэтому он и переехал во Францию.

В продолжение разговора о вас как о любовниках — вы когда-нибудь читали фанфик о Libertines?

Пит: Не говорите об этом! Это действительно ужасно.

Карл: Я даже не знаю, где его искать.

Пит: Он врет. Нам кто-то его показал. Это чертовски странно. На него было потрачено много сил. Там такой поэтический поток сознания, а потом — бац! — и мой член уже в ухе Карла. Я думаю, что его написал кто-то, кто хорошо с нами знаком, потому что кроме части о сексе, которая очевидно не соответствует действительности, там довольно много правды.

Вы, кажется, сейчас лучше ладите друг с другом. Вы стали старше и мудрее?

Карл: Мы просто все лучше стали понимать. Мы убивались по полной и круто получили, будто по нам четверым ударило кувалдой. Теперь мы понимаем, что к чему, как мало времени осталось.

Пит: А может, все наоборот. Может, мы понимали, что делали тогда, но сейчас наши жизни сильно изменились. У Карла теперь двое маленьких детей, он их любит. Они называют его отцом, потому что это так и есть. Он уже другой человек. В его глазах есть что-то, чего раньше не было. Что-то очень похожее на счастье.

Как вы справляетесь с тем, что о вас вечно пишут в таблоидах?

Пит: Честно говоря, я предпочитаю Times Literary Supplement (влиятельный еженедельный литературно-критический журнал Великобритании — прим. Time Out). Поэтому меня это никогда особо не смущало. Иногда этого не избежать, когда ты, например, покупаешь молоко, а газета у тебя перед глазами.

Карл: Мне интереснее кроссворды.

Пит: Или тебя ставят в тупик, потому что кто-то сфотографировал тебя с забавного ракурса так, что кажется, будто ты делаешь что-то, чего не делал. Как только я запишу 12 топовых синглов в чарте, я скуплю все таблоиды и устрою огромный костер. Всех журналистов с кляпом во рту свяжут легковоспламеняющейся лентой. Все, кто говорит «Пит Доэрти растолстел», получат свое! Я потеряю целую тонну, обливаясь потом, пока их тела будут гореть. И будут слышны их последние вздохи.

Карл: Это был очень долгий день…

Было ли вам тяжело возвращаться к поклонникам спустя десять лет?

Карл: Многие из них не слушали нас тогда. Мы видим уйму 15-летних в первых рядах. Мы просто должны делать то, что делаем. Если это честно, но недостаточно хорошо, то это уже совсем другая проблема.

Пит: Давление существует только при наличии двух противоборствующих сил. Если вас всеми силами толкают в каком-то направлении, просто позвольте энергии течь и используйте ее. Никому сейчас не нужно ничего доказывать.

Значит ли это, что вы стали более постоянными?

Карл: Мы всегда живем одним моментом. Никакого постоянства в наших головах никогда не было.

Какой совет вы могли бы дать начинающим группам?

Пит: Вам следовало бы начать вопрос с «Есть ли у вас какие-то советы…»

Есть ли у вас какие-то советы…

Пит: Нет.

Карл: Ничего кроме «Храните веру». Это самая сложная вещь на свете, но одновременно и самая простая.

Пит: Только не слушайте скептиков, которые говорят, что это плохая идея — выступить в каком-то захудалом пабе в конце улицы. Просто сделайте это. Вы можете встретить соавтора. Или вам сделают минет. Я не знаю.

Карл: Вы можете получить и то, и другое сразу, судя по нашему фанфику.

Вы все еще нервничаете перед концертами?

Пит: Это не то слово, приятель. «Нервы» — вообще не то слово. Приступ раздражения.

Карл: Чертов ужас. Террор.

Это не проходит с возрастом?

Пит: В день, когда нам станет все равно, мы перестанем выступать.

Карл: Это как в сказке «Эльфы и сапожник». В конце им дают одежду, и они счастливые уходят прочь.

Пит: Это то, чего мы ждем. День, когда эти дьяволы уйдут.

Карл: Тогда у нас больше не будет нужды играть.

То, что делает The Libertines уникальными, делает их и хрупкими. «Сколько тебе лет?» — спрашивает Пит после окончания интервью. «Двадцать девять», — отвечаю я. Он наклоняется заговорщицки: «Наркотики есть?» 

Фото: Роджер Сарджент