Кристофер Нолан: «Меня пугала эмоциональность “Интерстеллара”»
В киноиндустрии Кристофер Нолан олицетворяет культурологический термин «ноубрау» — его фильмы одинаково сильно любят как аудитории мультиплексов, так и серьезные синефилы. Именно 44-летний британский режиссер своей бэтменовской трилогией «Темный рыцарь» поменял правила игры в мире комиксных адаптаций, причем сделал это, сохранив и интеллигентское позерство, и визуальную изощренность своих ранних фильмов «Помни» и «Бессонница». Вышедшим в 2010-м «Началом» Нолан доказал, что стомиллионная фантастика может быть не только популярной, но и умной, а теперь «Интерстеллар» и вовсе развивает эту максиму до космических масштабов, рассказывая головоломную, эпическую историю, в которой Мэттью Макконахи и Энн Хэтэуэй играют астронавтов, ищущих новую планету для гибнущего на Земле человечества.
Рецензию на фильм «Интерстеллар» читайте здесь
— Ваши фильмы сняты с уверенностью, что среднестатистический зритель не так глуп, как считают в маркетинговых отделах голливудских студий. Вы чувствуете ответственность перед аудиторией?
— Более чем! Другие режиссеры убили бы за те возможности, которые предоставляют мне. Поэтому нужно ими пользоваться не бездумно. Я считаю, что, пока в твоей работе есть искренность, непритворное желание что-то изменить, люди будут относиться к ней с уважением. Мое отношение к аудитории очень примитивно. Я и есть аудитория. Все мы и есть аудитория. И каждый раз, когда на встрече или в студии начинается разговор о нас и них, я еле сдерживаю смех.
— Работая над «Интерстелларом», вы знали, фантастику какого типа вы точно не хотите снимать?
— Вообще-то нет. Иногда я думаю в этом направлении — о том, чего бы хотелось избежать. Но в случае «Интерстеллара» важнее было думать не о том, чего я не хочу делать, а о том, как добиться убедительности. Вот, например, в начале фильма есть сцена, в которой космический корабль состыковывается с кольцевым модулем другого звездолета, и мы снимаем ее с вниманием к каждой детали процесса. Вообще есть два типа фантастических фильмов. В первом механика фантастического действия многосложна и опасна, и зрителя бросают внутрь этого механизма, всех его шестеренок, болтов и гаек. В другом ему просто показывают космический корабль, а дальше тот стремительно совершает сверхпрыжок куда-то в глубины Вселенной. Оба подхода имеют право на жизнь, но мне ближе первый, и я считаю нужным показать аудитории, какого рода путешествие их ждет.
— Опасались чего-нибудь, снимая «Интерстеллар»?
— Знаете, я так обожаю классическую фантастику начиная с «2001: Космическая одиссея», что взяться за тот же жанр было сколь увлекательно, столь же и мучительно: как подобное кино можно переплюнуть? К тому же меня страшила эмоциональность «Интерстеллара», при этом очень важная для фильма. Я написал целый монолог о природе любви для Энн Хэтэуэй, перечитал его и подумал: «Нет, это лучше вырезать, я в ужасе и не понимаю, как вытянуть этот эпизод». В итоге Энн произносит его в кадре — и это центральная сцена. Вот для чего нужны по-настоящему большие артисты! «Интерстеллар» и правда не скрывает своих чувств — у меня же из-за жанров, в которых я работал раньше, выработалась привычка приглушать эмоцию фильма, сохранять немного театральную отстраненность. Здесь же это было невозможно. Одна из сцен с Мэттью Макконахи и вовсе душераздирающая, на мой вкус. В моих фильмах ничего подобного прежде не было.
— Как «Интерстеллар» соотносится с «2001: Космическая одиссея»? Фильм Кубрика явно на вас повлиял.
— Скажем так, тень «Космической одиссеи» в разной степени затмевает все, что снимается в этом жанре. Она гнетет тебя, но и вдохновляет. И да, снимая «Интерстеллар», я пытался воссоздать чувства, которые испытал семилетним ребенком, когда смотрел перевыпущенную в прокат «Одиссею» с папой в одном из лондонских кинотеатров. Это чувство неотмирности. Этот масштаб. Глупо было бы притворяться, что «Космической одиссеи» не существует. Поэтому, да, я оглядывался на нее, конечно.
— А на «Гравитацию» Альфонсо Куарона? Она же вышла, как раз когда вы снимали собственный фильм.
— О, я в прошлом году ужинал с Альфонсо незадолго до оскаровской церемонии и заговорщицки признался ему, что, наверное, остался последним человеком на планете, не посмотревшим «Гравитацию». Я сказал ему: «Не могу смотреть другой крутой сай-фай, пока снимаю собственный». И до сих пор его не видел — надеюсь сделать это через пару месяцев, когда «Интерстеллар» прокатится по миру.
— То есть вы умерили привычку смотреть все, что только можно?
— Какое там! Но в процессе работы над своим фильмом я не могу смотреть новые фильмы, да и на старых редко получается сосредоточиться. Но, когда эпопея с «Интерстелларом» закончится, поверьте, восполню все пробелы.
— Ваши четверо детей не бухтят из-за вашей одержимости кино?
— Мои дети — невероятно хорошие кинозрители. Они видели уйму классического кино, и я открыл им многие великие фильмы. Боюсь только, что нечаянно взрастил поколение будущих кинокритиков.
— Разве это плохо?
— Для режиссера? Еще как! Не хочу показаться противником жанра рецензии, но вы себе только представьте отношения кинематографиста-родителя и критика-ребенка!
— После успеха «Темного рыцаря» фильмам по комиксам нет конца и края. Вы осознаете, что породили монстра?
— Ха! Да, я люблю работать на этом поле и надеюсь, что внес в него свой вклад. Понимаю, что в какой-то степени мы спровоцировали бум комиксов в кино, и Голливуд, как мы знаем, теперь будет выдавать их, пока не добьется перенасыщения. Но, к счастью, Зак Снайдер сейчас сводит Бэтмена и Супермена вместе («Бэтмен против Супермена» выйдет в 2016 году. — Прим. Time Out), так что одним отдельным кино меньше! Если же серьезно, то вал комиксов на экране даже пугает — Marvel и DC Comics только наращивают обороты. С другой стороны, как и у любого другого жанра, вестерна например, у кинокомикса бесконечные возможности. Мне он никогда не казался ограниченным — иначе я бы с ним десять лет не проработал. Так что главное — не отбить у аудитории аппетит к такому кино, вкладываться и в другие жанры тоже.
— Поэтому вы не станете снимать еще один фильм для DC Comics или Marvel?
— У меня был прекрасный опыт с супергеройским жанром, многое в нем удалось раскрыть и осознать, но я и так уже потратил на него целых десять лет своей жизни и с трудом представляю себе возвращение к нему. Но никогда не говори никогда.