Евгений Писарев: «Я был гораздо веселей, пока не начал ставить комедии»
Ваш «Конек-Горбунок» — первый эксперимент МХТ в жанре высокотехнологичного мюзикла. И вдруг толстенный старинный роман Диккенса «Пиквикский клуб». Не круто ли?
В «Коньке» много было решено задач не совсем творческих. Осваивали машинерию: подъемники, три круга, площадки, которые ездят вправо-влево. Потом спевки, танц-классы. Зато в результате мой художник Зиновий Марголин сказал: «Теперь ты можешь и в оперном театре ставить». Из-за «Конька» я весь год не выходил из театра. С сентября по май не встречался с друзьями и родственниками. Хотелось на улицу, к людям, к настоящим событиям. Наконец вышел на улицу и понял, что там я никому особо не нужен. Поехал отдохнуть в Коктебель, взял с собой «Пиквикский клуб», наконец дочитал, и вырвавшиеся из клубного заточения пиквикисты показались мне родственными душами. Оказалось, что существует пьеса Натальи Венкстерн, написанная в 1934 году, которая тогда же была поставлена во МХАТе Станицыным, а ее редактором был Булгаков, в то время работавший здесь литературным секретарем и сыгравший в этой пьесе роль председателя суда.
Вы не попытались осовременить Диккенса?
Ничто явно не указывает на то, что дело было в XIX веке. Даже когда мы со сцены называем даты, мы не уточняем год, просто говорим: «сего года» или «в этом году». Сегодня ведь подчеркнуто устарело одетые люди могут расцениваться как остро модные. Винтаж. Я, помню, спросил Ника Ормерода, художника Деклана Доннеллана: «У тебя что, нет другого костюма? Ты состоятельный человек, почему ты это носишь?» А он мне: «Как?! Это же пиджак моего отца!» Это так по-английски! Кстати, на момент, когда Диккенс написал Пиквика в лосинах и гетрах, люди уже лосин и гетр не носили — переоделись в брюки. Он лет на двадцать опоздал с манерой одеваться. А настоящий двухэтажный лондонский автобус, который будет выезжать на сцену, — примета вневременная. Чтобы не вытаскивать на сцену 9 декораций, наш автобус вертится во все стороны, раскладывается и трансформируется во все что только можно. Вместо видео — приема и слишком современного, и уже довольно избитого — будем использовать слайды. Наши герои, путешествующие сегодня, в отличие от своих предшественников из позапрошлого века, которые лишь писали путевые заметки, могут и фотографировать, и снимать на камеру, и записывать на диктофон.
Почему на роль толстячка Пиквика вы выбрали Александра Феклистова?
Мне Пиквик представляется человеком, вокруг которого хочется собираться. Чем замечателен роман? Диккенс начал писать его как комикс про тщеславного псевдоученого, сумасшедшего изобретателя теории колюшки, а закончил как философию жизни. Пройдя через суд, тюрьму, Рождество, женитьбу, Пиквик превращается в человека, который не собой живет, но даже спасает других. Новаторство Диккенса в том, что романтическим героем он делает не молодого красавца, отправляющегося за тридевять земель, а человека плешивого, очкастого, близорукого и беспомощного. С Феклистовым мы гастролировали по Испании с «Двенадцатой ночью» — страна способствовала застольям. И Саша всегда и везде, не привлекая к себе внимания, становился центром стола. Не потому, что выступал, а потому что он — очень теплый и соединяет всех. И я подумал: «Только Саша!» Пусть он и не очень круглый.
В предыдущих ваших хитах «Одолжите тенора» и «Примадонны» у вас здорово получилось рассмешить. Вы и в жизни балагур?
Я был гораздо веселей, пока не начал ставить комедии. Мне, чтобы поставить комедийный спектакль, не так сложно придумать какие-то гэги или смешные повороты. Сложно в течение всего времени работы с артистами быть очень позитивным, победительным. Я не умею придумывать смешное в мрачной атмосфере. И так много трачу на это собственного позитива, что весь ресурс радости уходит на работу.
Читайте также:Пиквикский клуб (предпремьерный показ).