Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская
Знакомство отечественной читающей публики с творчеством маркиза Донасьена Франсуа Альфонса де Сада приходится на начало бурных девяностых годов, когда в числе обрушившихся на российского читателя ранее не издававшихся по тем или иным причинам книг оказались и сочинения скандально известного француза. Разумеется, что в первую очередь были переведены романы, составившие де Саду мрачную славу писателя-либертена и сделавшие его имя нарицательным: «120 дней Содома», «Жюстина, или Несчастия добродетели», «Философия в будуаре». И два столетия спустя эти книги вызывали эмоциональный шок. Впрочем, ХХ век в извращенных фантазиях явно маркиза превзошел и в откровенности описаний сегодня с ним легко может соперничать какой-нибудь ординарный триллер или детектив.
«Аделаида» написана как будто в другой, намеренно сдержанной манере, без шокирующих сцен и описаний. Действие происходит в XI веке. Аделаида Брауншвейгская выходит замуж за принца Саксонского Фридриха. Супруга своего она не любит. Сердце ее отдано Людвигу Тюрингскому, который в свою очередь влюблен в принцессу. Но Аделаида остается верна своему долгу.
Принц Фридрих, чувствуя холодность жены, страдает от беспричинной ревности. Втеревшись в доверие к влюбленным и пользуясь ревностью принца, граф Мерсбург плетет интриги. В результате принцесса попадает в темницу, откуда бежит и скитается по Европе. Принц Фридрих отправляется на поиски жены. Такова канва романа, в котором читатель с легкостью обнаружит черты романа авантюрного, куртуазного, готического.
Де Сад не стремится к исторической достоверности и изображает, конечно же, не XI век, а свое время — с каретами, венецианским карнавалом, приглашениями на чашечку кофе. Это условный мир, пестрящий излюбленными топологическими приметами де Сада: замки, темницы, странные подземелья, уединенные монастыри, убежища злодеев и разбойников. Все в «Аделаиде» есть. Нет только экспрессивной жестокости.
Добродетельная Аделаида мало чем отличается, скажем, от Жюстины, но скитания первой лишены тех физических страданий, которые выпадают на долю последней, невинность и чистота принцессы остаются в неприкосновенности. При этом пишет де Сад все о том же и остается самим собой. Маркиз все-таки не тривиальный писатель-порнограф, играющий на низменных инстинктах публики (хотя и в его жизни, и в произведениях порок занимал, мягко говоря, далеко не последнее место).
С одной стороны, если брать одно из наиболее распространенных определений эпохи де Сада — «столетие безумно и мудро» — то как будто именно де Сад в наибольшей степени воплощает безумство, разгул страстей. А с другой — он сознательный и последовательный безумец, один из самых страстных спорщиков с распространенными идеями века Просвещения (с идеями Руссо в первую очередь). В мире не властвует разум, и человек по природе своей далек от добра. Так же, как мораль и религия расходятся с политикой, природа человека противоречит добродетели. Человек — пленник страстей. Страсти толкают на преступления. Разум и добродетель ставят этому препоны. Добродетель требует усилия, не приносит счастья, не вознаграждается при жизни. Наоборот, несчастья преследуют человека, вставшего на путь добродетели. Умиротворение приносит только смерть. Зло властвует на Земле и не стоит искать здесь высшей правды и справедливости.