Интервью: Сергей Голомазов
Наверное, еще рано подводить итоги и делать прогнозы на будущее, но в целом вы довольны прошедшим сезоном?
С теми задачами, которые я перед собой ставил, мы справились. Во-первых, мы продержались год. Мы выпустили почти три спектакля, премьера третьего будет в августе. Нам удалось создать условия для возвращения в театр какого-то нормального творческого настроения. Дальше начинается следующий этап — нужно дать людям возможность работать, строить театр.
Как вам кажется, идея «театра-дома» оправдана сегодня?
Мне кажется, что для русского психологического театра сомневаться в необходимости создания модели «театра-дома» — то же самое, что сомневаться в возможности существования семьи как таковой. Конечно же, репертуарный театр переживает сегодня не самые лучшие времена. Но причину этого надо искать прежде всего за его стенами — в обществе.
Мне кажется, что сейчас нет публики определенного театра. Это было в те времена, когда театр являлся оппозицией государственной идеологии. Тогда действительно была паства — кто-то ходил на Таганку, кто-то предпочитал «Современник», кто-то Художественный театр. Сегодня вкусы, мотивации зрительного зала изменились. Есть обывательская часть публики, которая приходит в театр за развлечением и за медийными лицами, есть другая, которая просто любит хороший театр и нуждается в качественном художественном продукте. Надо сказать, что в последнее время этой публики становится все больше. А что для них делать и каковы темы, которые были бы им интересны? Пока для меня это все вопросы без ответов. Мне кажется, что сегодня надо предлагать современному зрителю свое понимание новых героев, на этом может родиться какая-то драматургия, тогда возникнут вопросы, по поводу которых можно уже будет разговаривать.
Вы упомянули современную драматургию. В этом направлении есть какие-то планы, или пока вы отдаете приоритет классике?
Я читаю современную драматургию, но ни авторы, ни их герои, за редким исключением, мне не интересны. Я думаю, что это период временный. Просто пока под ногами нет чего-то такого, что дало бы возможность родиться Вампилову, Арбузову, Чехову, Булгакову. Те ценности, о которых говорит современная драматургия, составляют одну десятую от того, что содержится в очень средней ученической пьесе Островского. Проще тогда взять ее для постановки.
Я все время думаю об этом. Мне бы хотелось, чтобы Алексей продолжил сотрудничество с нами. Потом, на курсе, который я возглавляю в РАТИ, есть талантливые режиссеры. В отличие от крупных режиссеров советского периода, я не боюсь своих учеников. Их успехи — это мои успехи, их неудачи — мои неудачи. В театре есть малая сцена, на которой мы можем экспериментировать, работать с какими-то шокирующими авторами. В общем, нам есть куда стремиться.
Какие проекты стоит ожидать на большой сцене в этом сезоне?
В августе Лев Константинович Дуров выпускает «Я не Раппопорт» — это очень хорошая американская пьеса о двух немолодых людях, которые встречаются в Гайд-парке в Нью-Йорке. Пьеса космополитическая и очень понятная нашим зрителям. В октябре Петров Владимир Сергеевич выпустит «Либертина» по произведению французского драматурга Эрика-Эммануэля Шмитта. И в сентябре я начну репетиции «Аркадии» Тома Стоппарда. На мой взгляд, это очень хорошая драматургия с замечательным текстом, культурой. И что самое главное — там есть тема: что такое любовь и имеет ли смысл без нее жить. На какие темы сейчас разговаривать со зрителями, кроме как общечеловеческого порядка?