Забавные игры
«На показ фильма на Каннском кинофестивале не допускались беременные женщины, дети и люди с неуравновешенной психикой», примерно такая надпись красовалась на коробке видеокассеты с фильмом «Забавные игры» Михаэля Ханеке. Та картина вышла в 1997 году и произвела в фестивальных кругах определенный фурор. Не ясно, попали ли в зал малыши и будущие матери, но какое-то количество людей с нестабильными нервами фильм тогда явно посмотрели. Многие критики немедленно обвинили австрийского режиссера в оправдании насилия и непоследовательном отношении к проблемам морали в кино. Люди более стойкие писали о правильном изображении бесчувственности современной жизни и возвели немолодого Ханеке в ранг главной надежды европейского кино. Надежда в каком-то смысле оправдалась: спустя четыре года «Пианистка» взяла в Каннах все главные призы. Чуть позже волна любви к режиссеру спала: реакция на «Время волков» и «Скрытое» уже не была такой бурной. Для возрождения меркнущей карьеры Ханеке пошел на неординарный шаг: взял и переснял свой самый провокационный фильм, выбив под это немаленький для арт-хаусной картины бюджет.
«Забавные игры» в англоязычном варианте, по существу, оказались тем же самым фильмом, только с новыми лицами. Без изменений остались даже построение кадра и мизансцен, а не только сюжет — история о том, как буржуазная семья из мамы, папы и сына (в собственности: загородный дом, яхта, новенький черный джип и фамильная любовь к оперной музыке) приезжает отдохнуть на природу и попадает в плен двух циничных юношей в теннисных майках и кедах Lacoste.
Прием картину ждал, мягко говоря, холодный — те же люди, что восхваляли австрийца десятилетием раньше, теперь укоряют его в том, что он не добавил к старой истории совсем ничего. Даже заменившие немецкоязычных актеров звезды играют ровно то же. И тут возникает вопрос — что выглядит свежей и реалистичней: бытовой шок Ульриха Мюэ и садистский огонек в глазах Арно Фриша или одутловатые, примелькавшиеся лица Тима Рота и Майкла Питта. Ясно одно: в случае с «Забавными играми» Ханеке интересует не собственно кинематограф, не приемы и не планы. Он исследует реакцию зрителя на обыденно сонный жестокий гиньоль. И результаты его исследования удручают. За прошедшие десять лет зритель стал еще более безразличным. Знакомыми именами в кинотеатр его уже не затащищь, а произвести сенсацию камерным фильмом о том, что смерть приходит и к невинным, причем в лице опрятных молодых людей, теперь и вовсе невозможно. При этом нерадостные перемены произошли и с самим режиссером, который делает вроде бы покадровый авторемейк, но однажды все же идет на компромисс. Там, где в 1997 он две минуты держал план абсолютно темной комнаты и гробовую тишину, теперь секунд тридцать показывают трясущееся тело Тима Рота и слышны всхлипы. Но все же, по большому счету, претензии здесь можно предъявлять лишь самому себе, успевшему привыкнуть к чему угодно на экране. А Ханеке ни в чем не виноват: у него снова вышел напряженный, злой и умный фильм о природе насилия. Он даже спокойно может переснять фильм еще раз — на русском, например, и тогда мелькнувший у него здесь в кадре Владимир Путин (еще одна деталь, которой не было в оригинале) на экране ТВ будет заменен на кого-то поактуальней. Нечего пенять на зеркало, словом.