Интервью: Александр Кан
Как так вышло, что книга, посвященная авангардному джазу, получила название по строке из известнейшей рок-песни?
Эта рок-песня была написана в тот период, когда автор ее вовсю флиртовал с джазом. И фотография на обложке это как раз подтверждает. Да и само слово «джаз» в этой песне неслучайно. Как и то, что Гребенщиков оказался одним из персонажей книги. Так что в этом если есть натяжка, то минимальная.
Подобные книги пишутся в двух случаях: или явление, о котором собирается поведать автор, закончилось, или же оно продолжается, но сам автор от него дистанцировался…
Ситуация предельно проста. События, описанные в этой книге, завершаются 1986 годом, то есть вплоть до перестройки. Уж этот-то период точно закончился. И о нем мы точно можем вспоминать.
А как обстоит дело с настоящим? Сейчас, «глядя из Лондона», можно ли сказать, что существует какой-то специфический русский джаз, как «русский рок», например?
Действительно, русский рок выделить гораздо проще — за счет привязки к русскому языку, за счет традиций. Но и русский джаз, безусловно, существует. И начался он, мне кажется, именно в тот период, который описан в моей книге. Потому что до этого времени все, к чему стремились советские джазмены, — это играть как американцы. И лишь с конца семидесятых стали пытаться делать что-то свое. Тем более явственно это стало проявляться в восьмидесятые годы с возникновением world jazz — джаза с попытками включить в него элементы народной музыки. (Поворачивается к подходящему Сергею Старостину) Вот, кстати, идет человек, который этот самый world jazz у нас во многом и делает.
Будет ли продолжение у вашей книги?
Посмотрим, насколько хорошо будет воспринята читателями эта. Но с «Амфорой» я уже подписал договор на другую книгу — о Курехине и «Поп-механике».