Типа крутые легавые
Образцового до отвращения лондонского "бобби" Ника (Саймон Пегг) утомленное начальство ссылает в глушь на должность участкового — вместе с его служебным рвением, страстью к арестам и любимым цветком в горшке. Благообразный городок Сэнфорд, куда он попадает — воплощенный стереотип английской глубинки: здесь по воскресеньям собираются на благотворительной ярмарке, а вечерами организованно тянут свою пинту темного в единственном пабе. Здесь никто не помнит слова "преступность", но в первый же вечер зануда Ник задерживает полгорода за мелкие нарушения. Ретивого констебля не останавливает ни ворчание сослуживцев, ни тяжелая одышка напарника Дэнни (Ник Фрост), инфантильного толстяка с диким чувством юмора, капитально сдвинутого на боевиках вроде "Плохие парни-2" и "На гребне волны". Тем временем, пока комитет почетных жителей Сэнфорда усиленно готовится к конкурсу на лучший уездный город, в окрестностях происходит серия подозрительно кровавых несчастных случаев с участием дорожного указателя, церковного шпиля и садового секатора. Словом, сплошной "Уоллес и Громит".
Режиссер Эдгар Райт дружит с комиками Пеггом и Фростом уже черт знает сколько. В конце 90-х они вместе делали популярный в узких кругах ситком Spaced, потом избивали битами мертвецов в "Зомби по имени Шон". "Типа крутые легавые" — амбициозная попытка продолжить веселье с куда более широким размахом: за два часа экранного времени тихий Сэнфорд разносят в клочья.
Самой адекватной рецензией на эту расправу была бы страница восторженных нецензурных междометий. "Легавые" — любовно и крепко сколоченный из подножного материала "тарантиноид". Участники проекта не стесняются своей любви к помпезным перестрелкам и взрывам, пусть даже одним стрелкам тут по 80 лет, а другие весят центнер. В довершение всего регулярно случаются сеансы припадочного монтажа под забойную электронику.
С другой стороны, в основе всего этого цирка — милейшая английская комедия, уютная, как домашние тапочки. За два часа труппа успевает исполнить всю программу островного юмора от Ивлина Во до Бенни Хилла, а эпизод, в котором полицейский наряд пытается перевести Нику речь старого фермера, может оказаться лучшим в истории скетчем про британское произношение, секрет которого, как известно, — набитый овсянкой рот.
С третьей, эта "помесь бешеного быка с вязаным носком" летит от начальных до финальных титров стремительно и непринужденно, словно скользящий на животе по барной стойке герой вестерна. А актеры держатся так, что за гомерическим фарсом из жизни глубинки проступает некая "новая искренность", тем более неожиданная в британском кино, которому последние 10 лет было совершенно нечего сказать.
Здорово, что кроме политических драм и иносказательных притч в мире по-прежнему снимают кино, напоминающее о простых человеческих радостях: подарить другу фикус, разыграть перед ним сцену из любимого боевика или пальнуть в управдома так, "чтоб башка взорвалась".