Гордость и предубеждение
«Гордость и предубеждение» Джейн Остин, признанные в Англии «лучшим женским романом всех времен», переносят на большой экран, смешно сказать, всего лишь второй раз. Сюжет, естественно, подрезан, но главное — искренний постулат о смычке города с деревней и знакомая история о ненависти, от которой до любви один шаг, — на месте. И все это с полонезами-мазурками, словесными уколами, выборами лент на шляпу и разговорами о том, что “гостиная во французском стиле — непатриотично». Почему же это так трогает? По двум причинам, настолько банальным, что и сказать неудобно: актерская игра и изящная постановка. В роли деревенской, острой на язык простушки Элизабет Беннет — раскрасневшаяся, всклокоченная и вспотевшая Кира Найтли. Каждые пять минут она опускает очи долу — и тут же так кокетливо морщит нос, что кажется, вот-вот и хрюкнет из озорства. Сумрачного, но ранимого «чайлд гарольда» мистера Дарси довольно смешно изображает Мэтью Макфэдьен, вечно застегнутый на верхнюю пуговицу. Что же касается собственно романтических красот, всех этих английских парков (опять же во французском стиле), вересковых пустошей, прерафаэлитских дубов, скал Дувра и толп обряженных в белое красавиц, то режиссер-дебютант Джо Райт управляется с ними с циничной сноровкой пляжного фотографа. Массовки балов он, к примеру, снимает так, что камера плывет себе сквозь мазурку, вроде без нарочитости, но запросто утирая нос «Русскому ковчегу». К тому же Райт ловко соединил виды поместья Беннетов, «скотного двора» с развешанным повсюду бельем и разбегающимися из-под ног гусями, со сдержанной правильностью Дарси. Вот так и рождается форменный романтизм с объяснением в беседке под проливным дождем и поцелуем — камера целомудренно в сторону — на фоне заходящего солнца. А все дело в британском умении, снимая классику, обходиться без интерпретаций и ревизионизма. Но во всей полноте эта славная английская черта проявляется буквально в одном кадре: когда в дом Беннетов вслед за многочисленными дочерьми проходит самый настоящий здоровенный хряк-производитель, а камера ехидно останавливает свой взор на его здоровенных производственных мощностях. И вот без них все эти уроки острословия, платья с высокой талией и строгие юноши смотрелись бы довольно претенциозно. А так сразу понятно: что байронизм, что свиноводство — дело житейское.