Мария Александрова. О программе бенефиса и о жизни в театре

Почему для своего вечера вы выбрали два спектакля Фокина и один — Брониславы Нижинской?


Все началось с «Петрушки», с желания станцевать Петрушку. Остальные спектакли были подобраны к нему — они идут в труппе Кремлевского дворца. «Жар-птицу» я танцевала в Париже — и подумала: а почему бы тогда не сделать в Москве еще и «Болеро»?


Очень немногие женщины в истории театра исполняли мужские роли. Сто с лишним лет назад Сара Бернар сыграла Гамлета — и театроведы до сих пор спорят, имела ли она на это право. Почему все-таки Петрушка?


Потому что эта роль больше всего говорит именно об актерской сути. О том, как мы существуем в своей профессии. Да, Петрушка, поставленный Фокиным для Нижинского, — это мужская партия. Но к мужскому танцу она не имеет никакого отношения. Это драматическая, пластическая роль, и когда я попробовала, я поняла, что ничего похожего я раньше не делала. Попробовала я шутя, а получилось всерьез. И мне интересна эта работа.


Через несколько лет после премьеры фокинского балета пошел слух о том, что рассказанная в нем история бунта кукольного артиста возникла из впечатлений хореографа о взаимоотношениях Нижинского и Дягилева. Насколько реальная ситуация в Большом театре сейчас отражается на том, что вы будете делать в «Петрушке»?


Не имеет значения, Большой театр это или нет. Это просто суть профессии. Актер — существо очень зависимое. От времени, в котором он живет, от режиссера. От партнеров, от ролей, от того, чтоб они были. И, в конце концов, в самый последний момент он зависит от себя самого. От своих страхов.


Некоторые актеры восстают против начальства в театре, а кто-то живет припеваючи без всякого бунта. Вы к какой категории относитесь?


Про меня любят говорить, что я бунтарь. Но это не так — я предпочитаю просто выбирать свой путь, не сражаться, а отходить в сторону и делать то, что хочется. Это никакой не бунт. Это всего лишь желание быть хоть чуточку свободней. Я прекрасно понимаю, что не могу повлиять на какие-то факторы в театре — никак не могу. Буду я кричать, буду я выразительно смотреть в глаза начальству — ничего не изменится. Театр сам определяет свой путь, не спрашивая меня. Поэтому я просто буду что-то танцевать, если я нужна театру, или буду заниматься какимито своими проектами, потому что театру в данный момент не нужна и у меня появляется свободное время. Молчать, работать и сама заботиться о себе. В конце концов, наша профессия молчаливая, и в этом есть своя прелесть. Мы с детства люди дела. Не стоит далеко уходить от своего предназначения.


И коллеги, и поклонники убеждены, что вы сильный человек — и сильная балерина, и сильная женщина. При этом Петрушка, как мне кажется, существо слабое. Вы понимаете слабость в людях? Вы сможете это сыграть?


Слабость — это оборотная сторона силы. Возьмите белого лебедя: считается, это что-то такое очень ранимое, неземное, нервное. Но если покопаться — то характер очень сильный, к слабости не имеет никакого отношения. Лебедь — птица вообще не слабая. А то, что я существо сильное, — написано у меня на лице. Хотя в жизни я не такая, как в театре, — на сцене я произвожу впечатление человека сильного и большого. А в жизни я скорее хрупкая. Но сильная.


При выборе партнера вы предпочтете среднего танцовщика, но чтобы «хорошо держал», или равного себе, с кем может возникнуть реальное соревнование на сцене?


В театре я партнеров вообще не выбираю. И послушный партнер или сопротивляющийся — это не главное. Главное, чтобы человек был живой и хотел работать. А в этой программе мне нужен партнер для дуэта только один — в «Жар-птице». Я подумала и пригласила на роль Иванушки премьера Большого театра Андрея Уварова — ему это тоже оказалось интересно.


Вы говорили о зависимости артиста от театра. А в какой степени вы зависите от публики? Вы ориентируетесь на зрителей, когда готовите или играете ту или иную роль?


Честно? Вообще в этот момент не думаю. У меня все рождается внутри, внешний мир не важен. Вот этот вечер: его можно разложить на три состояния. Петрушка — это Я-Актриса. Балетные артисты ведь даже более зависимы, чем драматические. Мы зависим от тела, от пространства (если драматический артист может дома учить текст вслух, нам этот текст надо произнести от угла до угла, и чем больше пространства — тем лучше). Мы очень зависим от покрытия сцены — как певцы зависят от акустики. Поэтому Петрушка — это мое состояние. Жар-птица — это мое стремление. Потому что мне кажется, что эта экзотическая птица подходит мне больше, чем даже белый или черный лебедь. А то, что касается Болеро, — это, конечно, моя страсть.


ОК, на сцене и в репетиционном зале вы о зрителях не вспоминаете. А в момент принятия чисто организационных решений? Почему вы выбрали Кремлевский дворец и насколько высоки цены на билеты?


Несмотря на то что я не ориентируюсь на публику, когда выбираю роль, я знаю, что огромное количество людей балет любят. Попасть на него сложно. В Большом театре и зал маленький, и цены огромные. И не везде хорошо видно. Кремлевский дворец очень приятное в этом смысле место, потому что народу там помещается гораздо больше. Спектакль красивый и яркий, понятный всем, можно смело брать с собой детей. Цены вполне доступные — даже если прийти под Новый год всей семьей.