Леонид Канфер: «Есть профессии, в которых риск неизбежен»
Вы часто попадали в непростые ситуации в горячих точках. Вам даже угрожали расправой. Ради чего так рисковать жизнью?
Ну уж точно не ради денег, славы и прочей героики. Надо обладать какой-то извращенной психикой, чтобы лезть в пекло, думая о таких вещах. Все гораздо банальнее. Есть профессии, в которых риск, увы, неизбежен. Согласитесь, шахтерам редко задают такой вопрос, хотя они, поверьте мне, рискуют гораздо чаще журналистов. И таких примеров — масса: военные, милиционеры, каскадеры, даже дальнобойщики. Просто эти люди не на виду. Я почему люблю это дело? Особых денег здесь не заработать. Это ведь не бизнес. А журналистика… Она ведь тоже разная. Паркетная, лакейская — одно, там уж точно никаких рисков. Когда же мы выполняем функцию общественного контроля — зачастую при полном бездействии государства — другое. Многим не нравится, когда кто-то интересуется, откуда у тебя такие дома, машины, счета в банках, если ты декларируешь, что беден как церковная мышь. В этом смысле для меня показателен случай, когда мы готовили сюжет о коррупции в Ингушетии: снимали родовые дома бывшего президента Мурата Зязикова. Его родственники нашли нас, избили водителя, угрожали нам… И не просто угрожали: подъехали к гостинице и ждали нас на выходе — то ли запугать, то ли, как мне потом рассказывали, похитить… Но настроены были очень серьезно. Если бы в ситуацию не вмешался лидер ингушской оппозиции Макшарип Аушев, неизвестно, чем бы это закончилось. Он приехал и вывез нас из гостиницы. На следующий день после эфира его убили.
А взятку вам предлагали когда-нибудь или должность за какой-нибудь сюжет?
Бывали звонки нашему руководству. В той или иной форме требовали снять сюжет с эфира, иногда просто умоляли. Но на моей памяти ни разу не было, чтобы мы поддались внешнему воздействию.
Снимая сюжет, вы даете высказаться всем, но никогда не становитесь ни на чью сторону.
Есть такая журналистская примета: если обе стороны конфликта позвонили с гневными упреками, значит сюжет удался. Хуже, когда одна сторона довольна сюжетом, а вторая — нет. Был уникальный случай, когда и те и другие оказались довольны. В 2006 году мы снимали репортаж о скрытых противоречиях между бывшим президентом Чечни Алу Алхановым и тогдашним премьером Рамзаном Кадыровым. Оба были в восторге от сюжета. Каждый понял его по-своему. Но это и правда уникальный случай. А чаще — ругают нас. Но мы не рассматриваем эфир как орудие для промывки мозгов. Это площадка, на которой даем слово абсолютно всем: правым, левым, власти, оппозиции… Это один из главных принципов профессии. Если он не соблюдается, это уже не журналистика, это пропаганда.
Какими навыками и знаниями должен обладать журналист, что бы работать в горячих точках?
Профессионализм, безусловно. Но не только… Мне кажется, нельзя, преступно даже, отправлять в горячие точки молодых, необстрелянных репортеров. Это должны быть зрелые люди. По-человечески зрелые. Потому что в зоне боевых действий журналисты существуют не сами по себе. Кто-то обязательно должен обеспечивать их безопасность, быть проводником. Задача журналиста — не только снять эксклюзивный материал, но и живым вернуться. Очень многое зависит от того, кто с тобой рядом, кому ты доверяешь свою жизнь и жизнь коллеги. Вот как раз для этого необходима зрелость — чтобы в людях разбираться. На этот случай тоже есть своя история. Опять-таки Чечня, 2002 год, партизанщина кругом… Передвигались по Грозному только в сопровождении федералов… И вот понадобилось снять намаз в мечети. Военные наотрез отказались нас туда везти. Пришлось искать чечен-такси. За калиткой КПП нас окликнул местный бомбила. В этот момент надо было решить: ехать или нет. Я должен был доверить наши жизни совершенно незнакомому человеку. Решил — едем. У мечети я попросил его обязательно дождаться нас у входа. Он пообещал. Мы разулись и вошли в мечеть. Закончив съемки, выскочили обратно, а обуви-то и нет… Сразу подумалось — не случайно. Босиком, с холодком внутри, выбегаем во двор, а таксиста и след простыл. Вот здесь страшно стало по-настоящему: неужели ошибся в человеке? И что теперь делать? В этот момент подъехал наш таксист. Оказалось, жил рядом, съездил на обед. Впоследствии Салман, так его зовут, спас мне жизнь: не дал боевикам меня похитить. Мы дружим с ним, и я никогда не забуду, что он для меня сделал.
Примерно полгода вы были личным советником Рамзана Кадырова по вопросам СМИ…
Советником я был чисто номинальным. Советы скорее давал не президенту, а местным журналистам, пытался обучать их профессии. К сожалению, все мои попытки облачить чеченский информационный эфир в некий формат были не ко времени. Гораздо важнее, как думало местное руководство, не технологии, а сам факт появления президента на телеэкране. Чем больше, тем лучше. В какой-то момент я понял, что моя «миссия невыполнима». Как потом шутил: один еврей на миллион чеченцев — это слишком мало. В любом случае, я благодарен Кадырову за тот опыт.