Петр Кончаловский. К эволюции русского авангарда
Успешного при всех режимах Кончаловского на выставке старались показать больше авангардистом. Прекрасных поздних работ мало. Зато хорошо представлены раннее творчество и большие «семейные» портреты. Из огромного наследия отбирались яркие, эффектные работы, но что хотели сказать кураторы, кроме того, что художник был сильный, колебался в полной гармонии с воздухом времени, а в авангардисты не вышел, — неясно.
«Автопортрет в сером» 1911
«Портрет художника Якулова» 1910
Е. Б. Автопортрет напоминает урок геометрии: очень много треугольников, овалов, прямоугольников и вообще углов. Человек-шкаф — большой прямоугольный. Такого не сдвинешь. А художник Якулов похож на Кафку — изящный такой, балетный.
Ф. Б. Да, Кончаловский могучий был человечище, авторитетный — переводил в это время книгу Сезанна, выходил в лидеры в «Бубновом валете», которым тогда еще водительствовал Ларионов. А чудесный портрет Якулова дразнили «жертвой автомобиля».
Е. Б.Странное дело. Семья одна и та же — только на одном ощущение радостное и счастливое, каждый при своем деле. А на втором все зажаты, сосредоточенны и явно не радостны. Если один портрет — парадный, а другой — случайная фотография, то я — за случайную фотографию.
Ф. Б. Мне розовый «Семейный портрет» нравится, яркий, мощный. Примитивизм крепко замешен на классике. В картине 1917 года много живописной и человеческой суеты.
Е. Б. Сиенский пейзаж — самый лучший: синенький с зелененьким, мне цвета такие нравятся. А бой быков я не люблю. Нарисовано хорошо, но грустно становится. И все напоминают Ван Гога — одни сюжетом, другие цветом…
Ф. Б.Тут все перемешаны — по Маяковскому: «Бывало — сезон, наш бог — Ван Гог, другой сезон — Сезанн». А у Кончаловского никаких вчера-сегодня, все одновременно: Сезанн, Ван Гог, Гоген, Матисс. Чем больше, тем лучше…
Е. Б. Вот он, Карабас Барабас, только без бороды. Но видно, что художнику персонаж симпатичен.
Ф. Б. А персонажу симпатично пожрать.
Е. Б. Нечестно — сидит позирует. А художник голодный, напротив, работает.
Ф. Б. Ага, с другой стороны стола — попишет, закусит…
Е. Б. Ну тогда понятно, почему жизнерадостное ощущение от картины.
Ф. Б. Годы голодные, тяжелые. Сытые — самые счастливые. Работа такая же обаятельно-циничная, как речи внука автора — Никиты Михалкова.