Коллекция

75-летний Гарольд Пинтер — самый удачливый представитель английской "новой драмы" середины ХХ века. Уже в 36-летнем возрасте, он стал рыцарем ордена Британской империи. В 80-е почти бросил сочинять оригинальные пьесы, став профессиональным сценаристом, адаптирующим книги для кино. Добившись славы в театре, в кино, на радио и ТВ, он заявил, что не будет больше писать для театра, и ушел в поэзию и… политику. Сначала отстаивал права турецких курдов, а затем так яростно защищал Милошевича и критиковал Буша за его вторжение в Ирак, что едва не стал персоной нон грата в США. В 1996 году он отказался от своего рыцарского звания, что не помешало ему в 2002 году стать кавалером британского ордена Славы. Наконец, в октябре 2005 года он стал Нобелевским лауреатом и сразу вслед за этим получил европейскую Театральную премию.

Нынешний сборник показывает весь путь Пинтера из молодых ниспровергателей в живые классики. В подборку вошли пьесы, ставшие каноническими.Часть из них уже переводилась, другие выйдут на русском впервые. Выбор может показаться случайным: вместе с большими сочинениями в "Коллекции" есть одноактные, а есть и вовсе радиопьеса. Но из-за этой разнородности книга своей цельности не теряет — не то чтобы все произведения автора одинаковы, просто они об одном и том же.

Пинтер пишет о скрытом в человеке насилии, о преследовании и подавлении, об абсурдности жизни, о заранее проигранной борьбе за любовь и взаимопонимании, потому что никакого взаимопонимания нет и быть не может, если слова ничего не значат. А они ничего не значат. Феномен и, одновременно, парадокс Пинтера как раз и заключается в последовательном отказе от слов. Ему удается говорить тишиной. На одной странице в пьесе "Пейзаж" девять ремарок "пауза". И это не предел: в первом акте "Возвращения домой" их 119. Его интересует не то, что можно сказать: в самом деле, ну, что такого интересного может выдать простой сторож или немолодая хозяйка небольшого пансиона? Пинтер старается уловить и передать то, что можно услышать в промежутке между словами. Если уметь вслушиваться в это молчание, становится ясно, как из самых простых бытовых ситуаций вырастают насилие, сумасшествие и смерть (как в "Дне рождения").

Герои пинтеровских пьес — не абсурдистские марионетки Беккета или Ионеско: они думают и чувствуют, но что именно — не известно. Чаще всего мы даже не можем сказать, что произошло на сцене и за ней. В "Коллекции" двое мужчин и женщина пытаются выяснить, что случилось между ними в некоей гостинице; вопрос так и остается неразрешенным — и неразрешимым. Слова ничего не переносят от человека к человеку, а других способов общения у нас нет. Личный опыт непередаваем, поделиться собой нельзя ни с кем. Каждый персонаж Пинтера — это тюрьма никому не известных эмоций и воспоминаний, каждая пьеса — розыгрыш побега, жутковатая попытка подчинить себе другого, чтобы разделить с ним свое одиночество. Человек заперт в себе, как в темной комнате. Он сидит и смотрит на дверь. Дверь не заперта, в нее можно выйти — или войти. Что, пожалуй, даже страшнее.