Frederic Galliano & African Divas

Впервые однофамилец прославленного модельера попал на черный континент в 29 лет в феврале 1998 года. Будучи уже довольно известным персонажем, водившим дружбу с Бобом Синкларом и Лораном Гарнье, Фредерик давно увлекался черным фолком и, как только улеглась нервотрепка с его ню-джазовой пластинкой Espaces Baroques, сорвался в вояж по Эфиопии, Мадагаскару и Мали. Оттуда он вывез кучу-малу певцов, певиц и перкуссионистов и сколотил из них гастролирующий по миру оркестр Frederic Galliano and the African Divas с одним единственным неизменным участником — самим Фредериком Гальяно.

Этот француз был отнюдь не первым, кому пришла в голову очевидная идея запустить африканские ритмы на танцпол. Из Мали примерно тогда же привез невероятно удачный альбом Дэймон Алборн, а первый полноценный трайбл-хаусный номер Ma From Bey чикагца Уинстона Джонса со словами про "макумбу" был издан еще в 1986-м. Просто электроника в середине 90-х вдруг повсеместно осознала свое идейное родство с хорово-обрядовыми песнями и занялась активным поиском корней (отсюда и путешествия на Кубу Up, Bustle & Out, и всплеск популярности балеарского хауса, и появление электронный бхангры). А Гальяно, что называется, угодил в сантим, или, выражаясь современным языком, в евроцент, развернув концепцию этнотроники в свой мобильный оркестрик. Так что на данный момент тема Африки закрыта, и все дальнейшие кровосмесительные эксперименты над негритянской музыкой должны быть снабжены ссылками на Фредерика.

Однако к конъюнктурщикам Фреда не причислишь. Он не механически окрашивал "прямую бочку" в черный цвет, но добросовестно исследовал ритмические структуры африканских барабанов при помощи "роландов" и "мугов". Результат (два альбома на F-Comm) вышел со вкусом и без тени слащавого экуменизма.

Вспомним, что еще в начале XX века несколько парижских художников увлеклись африканской скульптурой, и это спровоцировало колоссальный культурный переворот — появился кубизм. Гальяно тоже живет во Франции и в прошлой, домузыкальной жизни тоже был художником, как раз скульптором. Вот откуда столько пластики в его афро-хаусе, пускай и не повлекшем за собой никаких открытий. Может быть, он к этому и не стремился. А может быть, чуда не произошло еще и потому, что настоящая революция состоялась раньше: когда на чисто синтетической основе появилось искусство, способное быть не менее эмоциональным и живым чем, собственно, "живое".