Мой мир

Существует стереотип, что художники плохо говорят.

Это неправда — они выражают свои мысли часто гораздо точнее, чем поэты, прозаики и переводчики. Даже если текст написан в модной в начале ХХ века «телеграфной» манере сиюминутных зарисовок, как автобиографическое эссе «Свое» Марка Шагала.

Есть еще один стереотип, что нельзя объяснять творчество художника (писателя, поэта, режиссера и т. д.) через его биографию. Шагал это тоже опровергает. Он сел за мемуары необычайно рано — в начале 1920-х, когда ему было чуть больше тридцати лет. По его собственному признанию, он сделал это якобы из необходимости объяснить свои картины. Потому что, по словам Шагала, его собственная жизнь, жизнь его родственников в Витебске, их слова и поступки оказали на его картины огромное влияние. И, говоря современным языком, без контекста их понять невозможно.

И с точностью хирурга Шагал фиксирует каждый штрих жизни, своей и родни — отца, который работал в селедочной лавке, матери, которая была на самом деле главой семьи, братьев и сестер. Например, он признается, что в гимназии был чудовищным ловеласом. «Это самоощущение нашло отражение в моих работах “Рождение”, “Парикмахер”, “На полу”», — не забывает упомянуть Шагал.

Это странный текст. Он не очень связный — больше похож на череду словесных портретов, пейзажей и зарисовок. И правда, много дает для понимания его картин. Разумеется, если не впадать в другую крайность и полностью не верить тому, что тут автор про себя сочинил.