Зона Opus Posth, или Рождение новой реальности

Композитор-минималист Владимир Мартынов скуп в выразительных средствах и строг в следовании старинным канонам. При этом как теоретик он в своих музыкально-философских сочинениях весьма радикален и даже революционен. Казалось бы, налицо явный парадокс, однако никакого противоречия в этих двух направлениях его деятельности нет.

В своей новой книге Мартынов продолжает развивать тему, обозначенную в прошлом труде "Конец времени композиторов". Автор продолжает утверждать, что вся так называемая "фрачная" академическая музыка, со времен Бетховена сочиняемая по все усложняющимся правилам специально обученными композиторами, давно омертвела. Он пишет: "Миллионы туристов посещают готические соборы или погребальные камеры в Долине царей, но ни готический собор, ни погребальные камеры не могут являться актуальной формообразующей силой нашего жизненного пространства. Симфонии Бетховена, Малера или Брамса, как и оперы Вагнера, не более близки нам сейчас, чем готические соборы или настенные росписи погребальных камер, и то, что они постоянно исполняются, есть не следствие их жизненной необходимости для нас, но следствие функционирования постоянно воспроизводящей себя индустрии пространства производства и потребления музыки".

Эта цитата дает представление как о степени радикальности книги, так и о ее трудности для чтения. Теоретик словно использует на письме ту же технику, что и в своих минималистских опусах, — одни и те же важные для автора мысли, подобно коротким музыкальным пассажам, повторяются по нескольку раз на разные лады. Но Мартынов не может скрыть своего яркого творческого начала — то и дело он отбрасывает чинное академическое "мы" и, переходя к категорическому "я", вспоминает факты из собственной творческой биографии и дискуссии с друзьями-единомышленниками. И тем самым невольно опровергает собственные утверждения о конце времени индивидуальных творцов.