Майя

О ретродетективах Акунина справедливо говорят, что «в них вкусно пахнет классической русской литературой». Точно так же про роман молодой московской переводчицы-испанистки и поэтессы Надежды Муравьевой можно сказать, что от него пряно веет русским декадансом. Автор точно укладывает действие между смертью Льва Толстого и убийством Столыпина и непринужденно вводит в канву деятелей Серебряного века — Волошина, Бунина, Белого. В центре сюжета — история литературной мистификации. Некий Сигизмунд Галахов, поэт и издатель, решает «вылепить» из курсистки Аси, которая только что приехала из провинции и недурно пишет, загадочную полурусскую-полуиндианку Майю. Критики сходят с ума от ее русских стихов, в которых причудливо воплощаются индийские идеи о карме и реинкарнации, и мечтают познакомиться с новым дарованием. Но увы — Майя томится под властью сурового отца-индуса, и может общаться с редакциями журналов только по почте. Безусловно, здесь можно узнать и историю «Черубины де Габриак» Волошина, и брюсовского «Огненного ангела». Но Муравьева избегает прямых параллелей. Ее описания быта и нравов московской декадентской богемы убедительны, стиль же показывает хорошее знание и горячую любовь не только к поэзии, но и к прозе Серебряного века, и прежде всего — к Бунину. К сожалению, Надежда зачем-то вплела в сюжетную ткань еще и детективную интригу с политической подоплекой — и она у автора-филолога явно не задалась. К тому же, стоит беседе переместиться из декадентского салона в дворницкую или в притон на Хитровке, как диалоги теряют естественность. Не даром еще Лафонтен говорил — не насилуйте свой талант.