Романтический эгоист

Новая — 2005 года — книга Бегбедера — это очередной дневник Бриджит Джонс, только вместо тридцатилетней нескладехи с нами разговаривает накокаиненное "облако в штанах". Герой романа, писатель Оскар Д., настолько похож на автора, что Бегбедеру то и дело приходится повторять: "Это — НЕ я!" Прозаик вкушает плоды первой известности — маменькин сынок, ненавидевший запах кожи в отцовском "Ягуаре", на пике кризиса среднего возраста наконец превратился в курочку, несущую золотые яйца. Оскар мечется из клуба в клуб, накачивается алкоголем и наркотиками, ужинает со знаменитостями — и постоянно сравнивает степень их "медийности" с собственной. Сопоставление, увы, всегда оказывается не в его пользу. Помимо прочего, Оскара удручает, что он трус, тряпка, боится любви и ответственности, что телки ему не дают, а если и дают, то "не те", что на дворе XXI век, а апокалипсиса все не видать.

Что бы ни говорил Бегбедер, Оскар — это, конечно, он сам: эгоист, запутавшийся во множестве своих эго. Сейчас он наслаждается соседством с Джонни Деппом и Ванессой Паради, в следующий момент — завидует их семейному счастью. В баре строит из себя декадентствующего вольнодумца, а поутру его одолевает сплин. Он открывает дневник и начинает сыпать напыщенными афоризмами: "В 33 года у меня была депрессия, но я никому об этом не сказал. Но я написал книгу — то есть, в итоге, перетер со всеми". И в таком духе модного французского писателя несет все 400 страниц. За это время читатель превращается, во-первых, в собеседника-собутыльника, которого автор забавляет сентенциями о том, что алкоголь полезен для здоровья как лучшее средство от СПИДа ("облегчает коммуникацию, но затрудняет эрекцию"); во-вторых — в психоаналитика, которому на уши вешают лапшу о культе отсутствующего отца; в-третьих — в интеллектуала, развлекаемого сомнительной игрой цитат; в-четвертых — в женщину, задуренную феминистскими байками; в-пятых — в студента-слушателя, которому втирают, что "мы бы тоже не прочь побунтовать, как родители, но слишком ленивы, чтобы кидать булыжники".

Постиндустриальный апокалипсис у Бегбедера обернут в конфетные ленточки двух любовных историй. В конце первой возлюбленную спроваживают на аборт, а в финале второй подруга уходит к женщине. "В мире, который провозглашает эгоцентризм основной ценностью, гомосексуализм становится нормой… Надо любить тех, кто больше всего на нас похож. Желать только самих себя", — пишет Бегбедер.

В книге фигурируют Москва и Франкфурт, балансирующие на грани той пресыщенности, от которой загибаются Париж и Канны; кинозвезды, запертые на Лазурном берегу, как в зоопарке; глянцевые девицы и прелестные простушки — Бегбедер страстно, но почти бессюжетно перепевает до боли знакомую песню. Роман увлекателен прежде всего этими тантрическими объятиями автора и персонажа, которые переплелись в сладострастной скуке. Поглядывая на свое отражение в возвратных приступах самолюбования, они подмечают друг в друге все больше общих черт и сливаются до полной неразличимости. И лучше бы нам не узнать себя в этом зеркале эпохи.