«Легенда о любви» Меликов. Дирижер В. Папян

27 декабря Ульяна Лопаткина будет танцевать в "Легенде о любви", и это спектакль не о мечтательной романтике и грезах, привычных для балета, а о дикой боли чувства, задавленной ярости страсти, о том, как любовь выжигает сердце и остается один лишь жаркий пепел.

"Легенда" — самый сильный советский послевоенный балет (1961), самый личный знак оттепели. Николай Григорович взял за основу восточную сказку турецкого коммуниста Назыма Хикмета. Две сестры, одна смертельно больна, и только красота другой — царицы — может ее излечить. Шахиня, Мехмене Бану (Ульяна Лопаткина) жертвует красотой, нежная Ширин (Дарья Сухорукова) выживает, но дальше начинается драма: во дворце появляется юный и прекрасный Ферхад (Евгений Иванченко), и обе влюбляются. Естественно, сердце пульсирующего молодостью красавца принадлежит Ширин. Тайные свидания, попытка бегства, погоня, беглецов ловят, Ферхад отправляется прорубать гору, чтобы найти воду для страждущего народа. Кончается народным счастьем — иного в начале 60-х быть и не могло. Но действительный финал — сраженная Мехмене.

Григорович создает парадоксально романтичный балет: все личные высказывания — лишь миражи, идущие под музыку квартета за сценой, действие в этот момент останавливается. Но в этих миражах — борьба за сердце. Никакой доброты и всепрощения. Мехмене жаждет любви и не может простить. Григорович говорит обо всем телом, прогибом и проломом пластики. В балете есть невероятные хореографические шедевры, например, сцена погони — пластическая фуга, где все жестко закручено и движется линиями тел. Это апофеоз точности построения монументов, жестких и натянутых. Но в погоне есть и другое — личная драма, вторая и самая важная часть балета. Шахине предан великий визирь, безответно и всецело. Его кованая пластика в исполнении Ильи Кузнецова — знак мужской верности и силы. Мехмене любит юного, но ради мести сестре ей нужна поддержка, и на вершине погони в том же потоке движения случается ее дуэт с визирем. Эти статуарные, неистовой красоты поддержки — лучшая советская пластика, без преувеличения. Мехмене отдается, но затем выхлестом ноги отталкивает визиря. Каждый, знавший, что такое роман отчаяния и мгновенно наступающее презрение к себе за слабость, поймет эту сцену.

В начале второго акта шахиню насладительно развлекают придворные танцовщицы. Лопаткина долго сидит в нише на заднем плане и тлеет красным ломким буддой. А дальше идет длинный монолог отчаяния — жажды любви — признания — томления. Страсть перемалывает царственное достоинство, и чувство трепещет линией тела. Лопаткина останавливает воздух, раздвигает пространство, прогнутые кисти рук прорезают сцены. В жесткости позы, движения, жеста утоплено неистовое желание любви, и ради нее все можно сжечь. Хороший финал года: зритель может не только прожить чужую страсть, но и подвести собственные итоги сердца.