Шедевры живописи оживают в кино
Великие произведения изобразительного искусства раздражают. Они молчат, не двигаются и смотрят в одну точку, но выглядят при этом гораздо более живыми, чем мы, их зрители. К тому же они практически бессмертны — насколько могут быть бессмертными краски. Пигмалионом тоже двигало раздражение: стоит перед ним баба, смотрит в одну точку и не двигается. Нехорошо.
C появлением «движущихся картинок» процесс оживления статуй и живописных полотен поставлен на поток. Приходят специалисты по декорациям, гриму, костюмам и компьютерной графике — и вот уже коллекция музея превращается в толпу полузнакомых персонажей, которые ходят, говорят, любят и убивают друг друга. Но чаще всего полотна, оживая на экране, теряют обещание чуда, становятся просто сборищем актеров.
Чтобы сохранить ощущение чуда, картину надо цитировать бережно. Чтобы рассказать о Фриде Кало, недостаточно нарастить брови Сальме Хайек. Чтобы сравниться с Вермеером, которого Годар называл первым кинематографистом, надо найти гениального оператора и не менее гениального специалиста по декорациям.
Но историю искусств сейчас изучают немногие, так что киношники, вместо того чтобы кормить публику аллюзиями («Смотрите, кадр выстроен в точности как набросок Леонардо„), вынуждены рассказывать историю создания картины. Сегодня уже не Скарлетт Йоханссон похожа на “Девушку с жемчужной сережкой„ — наоборот, девушка напоминает всем Скарлетт Йоханссон. Кино становится если не учебником рисования, то учебником по истории искусств. Или учебником по истории вообще. Мы, разумеется, можем воссоздавать атмосферу прошлых веков, используя литературные источники, но кадры, повторяющие известные полотна того времени, придают фильму гораздо больше достоверности. Если экранизировать „Сад земных наслаждений“ Босха, все скажут: “Да-да, мы помним, именно так все и было».
Милош Форман «Призраки Гойи» (2006)
История не столько о художнике Гойе, сколько о тех, кого он рисовал: фильм начинается с того, что инквизиторы рассматривают его офорты, и заканчивается буквальным воспроизведением одного из офортов цикла «Капричос». Сам художник — не более чем наблюдатель, зеркало: он просто рисует то, что видит. В фильме все сравнительно целомудренно, никакой «Обнаженной махи». История о том, как Инес (Натали Портман), прекрасная модель Гойи, с которой он писал ангелов, 15 лет проводит в застенках инквизиции, а потом оказывается в сумасшедшем доме, эхом отдается в истории Европы, скатывающейся в революцию и войну. Насилие, ложь и инквизиция — такие же синонимы для Милоша Формана, как насилие, ложь и революция. Картины и наброски Гойи не раз появляются в фильме, становясь чем-то вроде фотоальбома «Привет из XVIII века», но детективно-сентиментальный сюжет для режиссера все же важнее упражнений по истории живописи. В фильме есть эпизод, в котором герои разглядывают королевскую коллекцию картин — в том числе полотно Босха «Сад земных наслаждений», — и становится очевидно, что персонажи фильма, как и вообще все люди на свете, это не более чем призраки, мучающие того или иного художника. Не зря в финале члены святой инквизиции в золоченых рамах выглядят как собственные портреты. «Призраки Гойи» рассказывают именно об этом: история — лишь рама для человеческих страстей.
Рауль Руис «Климт»(2006)
Золотые поцелуи Климта растиражированы настолько, что еще чуть-чуть — и станут синонимом пошлости. Но чилийско-французский классик Руис не делает их еще пошлее, он дробит все это золото, превращая его в труху. «Климт» — визионерское исследование процесса умирания, а вовсе не байопик, как может показаться по названию. Да, в фильме есть и Климт, и его картины, и его модели (и бывает, что модели оказываются возле своих портретов и даже оценивают их) — но, скорее, Руис пытается передать атмосферу работ художника, реконструировать время. «Климт» полон ощущением fin de siecle, слома эпох. Джон Малкович, тонущий в душной Вене 1900 года, мир, мелькающий вокруг него, обнаженные и одетые женщины, череда видений — сюжет состоит в том, что Климт, умирая от сифилиса, вспоминает эпоху своего расцвета. Рауль Руис в своем раннем фильме «Гипотеза об украденной картине„ уже пытался передать суть живописи, „оживляя“ полотна; в „Климт“ он упивается смертью художника, добиваясь того же эффекта. Кто-то из публики после сеанса на Московском фестивале злился: “Зачем предъявлять нам фантазмы умирающего сифилитика? Я лучше еще раз посмотрю репродукции его картин»
Дерек Джармен «Караваджо» (1986)
Великолепный экзерсис на тему «предсмертные воспоминания художника»: медитативная история жизни и смерти Микеланджело да Караваджо. Джармен считал, что мир, окружающий художника, интереснее его жизни, так что собеседники Караваджо выглядят гораздо более живыми, чем сам герой. Режиссера волнуют картинка, цвет, свет: он заставляет зрителя посмотреть на мир глазами художника Возрождения — при этом одевая своих героев в современные костюмы и заставляя их пользоваться печатной машинкой или автомобилем. Анахронизмы лишь подчеркивают вневременность истории художника. Цветовая гамма фильма полностью повторяет цвета портретов Возрождения, а статичности «Караваджо» мог бы позавидовать любой альбом репродукций. Бисексуальный любовный треугольник, убийство из ревности, еще одно убийство — из всего этого вырастает история осознания собственного «я», история зазора между реальной жизнью и тем, что появляется на полотне — и переживает своего создателя и его модель. Дерек Джармен сам был художником, так что в фильме встречаются аллюзии не только на полотна Караваджо. От использования в фильме оригинальных картин своего героя Джармен отказался.
Питер Уэббер «Девушка с жемчужной сережкой» (2003)
Если удастся отвлечься от юных форм Скарлетт Йоханссон, именно в этой изящной драме можно увидеть идеальную работу по переносу художественного полотна на киноэкран. История создания знаменитого полотна Вермеера становится одновременно рассказом о зарождающейся любви, психологической драмой и учебником живописи. Каждый кадр — как утраченное (или существующее) полотно. Уэббер по образованию — историк искусств, к тому же он обожает живопись, а специалистом по свету в фильме был Эдуардо Серра, изучавший историю искусств в Сорбонне. Кто-то из критиков сделал Уэбберу комплимент: «Такое ощущение, что свет у вас в фильме выставлял Рембрандт„. “Нет, — ответил Уэббер, — Эдуардо Серра. Он гораздо лучше мертвых голландцев».
Агустин Диаз Янес «Капитан Алатристе» (2006)
Дон Диего Алатристе по прозвищу Капитан сочинен Артуром Пересом-Реверте в серии романов, которая была не слишком удачно экранизирована одним фильмом. В него втиснули многовато подвигов и приключений.
«Капитан» Алатристе — на самом деле рядовой в испанской королевской армии начала XVII века. Он безумно храбр, пользуется авторитетом у товарищей, носит дырявые сапоги и участвует в интригах в качестве орудия — прямого и безжалостного, как его шпага. Сценарий к фильму написал сам Перес-Реверте. Однако он не сочинил для фильма отдельной истории и не стал экранизировать один из романов, а втиснул в ленту весь сериал — в результате действие распадается на отдельные эпизоды. Но при этом атмосфера передается превосходно: жесткий кастильский свет, рваные черные плащи нищих идальго на фоне выжженных белых стен, бесконечные дожди Фландрии, в которой воюет непобедимая испанская пехота. Один из эпизодов — осада Бреды, в которой Капитану выдается возможность проявить свою легендарную храбрость. Осада заканчивается сдачей, а спустя год (и 15 минут экранного времени) дон Диего Веласкес, королевский живописец, пишет картину «Сдача Бреды», в которой третьим мушкетером сбоку изображен его тезка Диего Алатристе. Александр Дюма называл историю «гвоздем, на который он вешает свои картины». Перес-Реверте, настоящий постмодернист, выбрал в качестве гвоздя картину.
Бигас Луна «Обнаженная маха» (1999)
Еще один знаменитый фильм о художнике Гойе, основанный на двух его картинах — «Махе одетой» и «Махе обнаженной». Бигас Луна — известный эротоман, так что основная тема фильма — не художник и его модель, а то, что у модели под юбкой. Герои — Франсиско Гойя, премьер-министр Годой и любовница премьер-министра Пепита — подозреваются в убийстве: таинственно погибла герцогиня Альба, не раз позировавшая для Гойи. Исполнительница роли герцогини Альба, испанская актриса Айтана Санчес-Гихон, получила за этот фильм приз на фестивале в Сан-Себастьяне. Не очень-то легко снимать фильмы о таком узнаваемом полотне, как «Маха обнаженная», но даже если ни лицо, ни фигура актрисы не напоминают картину Гойи, это простительно: мало ли, может, художник просто не смог добиться стопроцентного сходства.