Венеция. Прекрасный город
О городе на воде написаны сотни книг, десятки из которых Акройд добросовестно цитирует. Однако британский автор явно претендует на то, что именно с его 500-страничного труда можно начинать знакомство с Венецией — и потом уже переходить к романтическим фантазиям Байрона и Генри Джеймса, изысканным рефлексиям Павла Муратова и Тициано Скарпы. Не говоря уж о сугубо прикладных страницах бесчисленных путеводителей с по-разному артикулированным «вау!» современных американок, хлынувших на русский книжный рынок, как «высокая вода» на площадь Сан-Марко.
Акройду не впервой браться за столь сложную тему. Прежде чем добраться до Венеции, он уже написал столь же основательную книгу о родном Лондоне и о не менее родной Темзе. И нащупал продуктивный подход, который теперь успешно тиражирует: говорить о городе как о человеке, который родился, вырос, достиг неких свершений на выбранном поприще и теперь может оглянуться на прожитые годы, в данном случае — столетия.
При этом в ход идут и дотошное раскладывание по полочкам разных сторон жизни героя (коммерческая, общественная, гастрономическая, духовная, сексуальная), и неожиданные факты — кто бы, например, мог подумать, что в 1737 году в Венеции одновременно проживало 5 (пять) свергнутых европейских монархов? А главный фирменный прием Акройда — протянутые через века параллели. Известно, например (пишет он), что апостол Марк был какое-то время секретарем апостола Петра и последний укорял своего помощника в строптивости и недостатке благочестия — и в точности такие же претензии много веков спустя предъявлял Рим (город Св. Петра) Венеции (городу Св. Марка). А знаменитая Венецианская биеннале — что это, как не реинкарнация ярмарок предметов роскоши, поражавших путешественников еще в XV веке?
Акройд — лондонец, а не венецианец, неизвестно, говорит ли он по-итальянски, но его задача в данном случае облегчается тем, что фазы «жизни» Венеции выражены много четче. Младенчество, когда из разрозненных островков лагуны образовалась единая твердь; совершеннолетие, пришедшееся на 828 год, когда в город были тайком (фактически — контрабандой) доставлены из Александрии мощи Св. Марка; период расцвета XIV–XVI веков, когда Венеция была владычицей морей, долгая старость XVII–XVIII веков, жирная точка, поставленная Наполеоном в истории тысячелетней республики. И что же теперь — зомбированное послесмертие в виде туристического аттракциона? Как бы не так!
«Было бы совершенно неправильно употреблять антропоморфные образы слабости и увядания. Венеция просто изменила свою сущность в соответствии с изменившимися обстоятельствами и достигла коммерческого успеха в другой форме. Это по-прежнему богатый и богато одаренный город… Он нашел рынок сбыта и переключился на продажу последнего товара — самого себя. Память и история Венеции стали предметом роскоши для удовольствия гостей и путешественников. Она торговала товарами и людьми, и в конце концов она стала торговать собой».