«Я делала многие фотографии на месте преступления»
— Вы делаете такие большие, почти бесконечные истории.
— Самое сложное в проектах — время, которое требуется, чтобы их сделать. Над последними историями я работала по четыре года… Это не соответствует современным темпам, современному представлению о производстве и в искусстве, и в работе с текстами… Но они все же не бесконечны: заканчивается энергия, появляется ощущение опустошенности, начинаются повторы — значит, надо завершать проект.
— А если возникает возможность дополнить его? Вам же не во все места удалось попасть, когда вы снимали «Американскую коллекцию тайного и неизвестного»?
— Нет, хотя старалась, а быть настойчивой я умею. Если удастся — сфотографирую, но добавлять что-то к законченному проекту не буду, сделаю новый. Работа существует во времени, после завершения ее смыслы меняются уже независимо от меня — со временем: «Коллекция» воспринимается сейчас, при Обаме, совсем по-другому, чем при Буше, например.
— Откуда такой интерес к тайнам и секретам?
— Наверное, из детства, от отца и деда — через них, их исследования я постигала мир. Я много времени проводила с дедом — он был ученым, физиком и интересовался всякими замечательными вещами — камнями, насекомыми, растениями, строил телескопы. А отец был писателем и фотографом, путешествовал по всему миру, и через эти фотографии и связанные с ними фантастические истории я получила представление о разных странах. И он был склонен к таким конспирологическим трактовкам.
— Ваши работы кажутся скорее разоблачением тайн. И секретные полигоны, и контрабанда выглядят как-то мирно, спокойно.
— Самое интересное в контрабанде — наша страсть к запретному. Заурядное яблоко становится интересным только потому, что оно конфисковано таможней. Но главные опасности — экономические, «Контрабанда» — большей частью не про бомбы, а про охрану брендов, их идентичности. Поэтомуя поместила эти снимки в витрины. Ведь фотография — это копия: я делаю копии копий и помещаю в витрины, как будто это настоящие ценности. Получается что-то вроде депрессивного портрета того, чем мы являемся на самом деле.
— Некоторые невинно осужденные из проекта «Невиновные» выглядят гораздо опаснее контрабанды…
— Мне они не казались опасными… наоборот. «Невиновные» — о коллизии правды и вымысла, о том, что реальная жизнь, годы этой жизни исчезают из-за фикции. Я делала многие фотографии на месте преступления — куда эти люди попадали во время съемки впервые. Но многие не хотели даже теперь оказаться там, чтобы никак не быть связанными с этим местом. Даже теперь, когда все эти дела закрыты. Тогда мы шли на место ареста, алиби…
— Подписи очень важны в ваших историях, а читать их так не удобно.
— Это специально сделано. Текст расположен так, что читать его одновременно несколько человек не могут — только в одиночку. Зритель смотрит на снимок, потом читает, после этого обычно возникает желание снова подойти посмотреть на фотографию. Получается такое движение от изображения к тексту и обратно: текст полностью меняет восприятие фотографии, и наоборот. Это самое интересное — интерпретация, манипуляция сознанием, возникающая в пространстве между текстом и изображением.