Йохен Герц и Юрий Лейдерман «Место памяти»
О мероприятии
Рассуждения на актуальные темы войны и памяти о ней.
На унылом юбилейном фоне, где самым живым элементом привычного действия стала дискуссия
о сталинских портретах, вешать — не вешать, выставка ГЦСИ кажется светочем разума.
Пробиваясь сквозь горы пропагандистского мусора и тонны лапши, два художника интересуются тайнами коллективного сознательного: Герц демонстрирует повышенную ответственность, Лейдерман — шутовскую честность.
Родившийся в Германии в 1940-м, Йохен Герц принадлежит к тем, кто получил в наследство грех
войны, хотя каяться поколению-1968 вроде не в чем. Но боль жертв фашизма и расизма стучит в его сердце. И раскрывается во взаимодействии с публикой, реакцию которой Герц и считает истинным произведением искусства. Чтобы
незнакомым с творчеством заслуженного автора стал яснее его метод, в отдельной комнате покажут фильм о других его проектах, не вмещающихся ни в зал ГЦСИ, ни в привычные рамки отечественного искусства.
В вошедшей в экспозицию видеоинсталляции «Маленькое время» Герц задает известным людям один и тот же вопрос: «Если бы памятник убитым евреям Европы стал не отражением исторического факта, а выражением ваших личных чувств — каким был бы ваш голос?» Опрос пытливого художника сопровождался скандалами, монумент в результате
так и не возвели, а завершающее проект видео ни вопрос, ни ответы не сохранило — только спонтанную реакцию людей, столкнувшихся с необходимостью лично реагировать на ужасы полувековой почти давности.
Юрий Лейдерман с инсталляцией «Отец Анны Франк и грибы расширения сознания» доводит не слишком известный в России сюжет до понятного каждому
уровня не то теле-, не то кинопостановки. Оказавшемуся в декорациях из множества портретов
девочки, ставшей лицом шести миллионов погибших евреев, зрителю предлагают переодеваться
в азиатские костюмы, играть с раскрашенными грибами. Можно выстраивать ассоциативные
связи, можно спастись из ловушки, став другим, сменив окраску, отказавшись от себя. Проще расслабиться — ужас все равно уходит в прошлое, отступает в бесконечность истории на глазах живых еще свидетелей, тексты смешиваются, превращаются в мифы, разумные действия оказываются бессмысленными. И никакая агитация — ни разумная Герца, ни пропагандистского фасона
отечественная — не в состоянии скрепить рассыпающуюся память.