Райан Гослинг: «Пел на свадьбах, чтобы заработать двадцатку»

Мужчины, женщины, дети — вряд ли есть хоть кто-то, кому удается устоять перед обаянием Райана Гослинга. Звезда «Драйва» ухитряется одновременно сохранять классический образ несокрушимого мачо и при этом излучать естественный, мягкий шарм, несколько лет назад сделавший его героем феминистских мемов. Гослинг, возможно, единственный из современных голливудских секс-символов, чье участие в любом проекте — сам по себе достаточный повод бежать в кино. Тем удивительнее, что еще год назад он угрожал уйти из профессии — возможно, из-за того, как плохо был принят его режиссерский дебют «Как поймать монстра». Но, к счастью для всех нас, передумал — и вернулся с пулеметной очередью громких ролей. Он играет джазового музыканта в мюзикле «Ла-ла-лэнд», который откроет Венецианский фестиваль, и депрессивного инди-рокера в «Невесомости» Терренса Малика. Но сначала щеголяет феерическими усами-скобкой в разворачивающемся в 1970-х комедийном триллере «Славные парни».

Ваш персонаж в «Славных парнях» — отец-одиночка, и это первая ваша отцовская роль с тех пор, как вы сами стали папой. Новый опыт помог в работе над ролью?

Хороший вопрос. Вообще-то мой герой в «Славных парнях» — самый настоящий папаша из ада. Он — отражение всех ваших страхов о том, насколько плохими бывают отцы. И в этом есть что-то освобождающее, катарсическое. Мне во всяком случае играть этого парня было весело.

У вас достаточно мрачных проектов в фильмографии. А «Славные парни» — откровенная, безудержная комедия. Хотели попробовать что-нибудь более жизнерадостное, чем обычно?

Просто сценарий был очень смешной — и напомнил мне фильмы, на которых я рос. Как, например, комедии Мела Брукса. Именно таким я в детстве считал настоящее кино — пока не вырос и не понял, что бывают и другие фильмы.

Действие фильма разворачивается в 1970-х. В каком-то смысле он даже признается в любви канувшему в лету Лос-Анджелесу прошлого. Когда вы росли в Канаде, каким вам представлялся Лос-Анджелес?

Здорово, что вы спросили. У меня в детстве действительно был определенный образ Лос-Анджелеса. Думаю, что я даже на некоторые свои роли соглашался именно в надежде этот образ снова нащупать. «Драйв», например. Лос-Анджелес Виндинг Рефна очень похож на мои детские фантазии о городе. А «Славные парни» воплотили мою фантазию о том, каково было жить там в 1970-х.

Вы все детство провели, участвуя в телешоу для малышни. Как так получилось? Где черпали мотивацию?

Наверное, больше всего сказалось влияние моего дяди. Он поселился с нами, когда я был ребенком, и стал работать двойником Элвиса. Вся семья оказалась так или иначе вовлечена в эту его блажь, все мы ему подыгрывали. Сейчас это звучит как натуральное безумие, но тогда мне это казалось настолько логичным! Было весело. И дядя вообще был на Элвиса не похож: лысый, усатый, с гигантским родимым пятном на видном месте. Но стоило ему выйти на сцену, и он будто перевоплощался. Он становился Элвисом на самом деле! Меня завораживало это преображение, энергия, с которой он это делал, то, как он делал всех нас лучше своей игрой. Когда он вдруг сменил род деятельности, это был большой удар. Все вернулись к своей обычной жизни и снова резко поскучнели.

Так что вы могли тоже стать двойником Элвиса?

Унаследовать его шпоры? Или что там — бакенбарды? Забрать эстафетную палочку? Нет. Но мне хотелось как-то воссоздать энергию всего дядиного действа. Поэтому я стал пробовать все, что мог. Записался в танцевальную труппу, например, на какое-то время. Участвовал в детских шоу. А потом, наконец, увлекся кино.

Какой фильм повлиял на вас больше всего?

Это прозвучит смехотворно, но помню, как меня тогда потрясли «Пацаны с района» — особенно та сцена, где Кубу Гудинга-младшего кладет на капот машины полицейский, а он начинает плакать от унижения. Помню, как вдруг понял, что понимаю все его чувства, я, мелкий белый парень из Канады. Это невозможно — но такова сила кино. Если фильм хорош, то он может заставить тебя проникнуться тем, что максимально далеко от твоей собственной жизни. Когда кино закончилось, я снова стал собой, мелким канадским пацаном, но те два часа, что оно шло, я был кем-то еще.

Ваш следующий фильм-мюзикл «Ла-ла-лэнд», где вы играете джазового пианиста. Съемки в мюзикле входили в ваш список того, что нужно успеть сделать в этой жизни?

Нет! Я даже певцом никогда в жизни не хотел быть. Хотя ребенком и пел на свадьбах «When A Man Loves A Woman» — это был легкий способ заработать двадцатку. Но мне было восемь лет! Так что когда мне предложили мюзикл, занервничал — не такой я видел свою работу.

Вы же еще успели поработать с легендарным Терренсом Маликом. Расскажете?

Уверен, что это будет самый уникальный опыт в моей жизни, и он не повторится. Смотреть за работой Малика было невероятно. Он не похож ни на одного другого режиссера и при этом он один из самых смешных людей, кого я знаю. Это реально другой уровень даже не кино, а жизни: Терренс никогда не болеет и не устает, говорит на десяти языках, может по свисту понять, какая птица только что пролетела: «Смотри, это голубой зяблик». Он поразительный, очаровательный мужик. Я играю у него музыканта. Сценария не было. А в какой-то момент Терренс говорит: «Так, иди запрыгни Джонни Роттену на спину!»

Джонни Роттен из Sex Pistols есть в фильме? Как он отреагировал на этот прыжок на спину?

Даже бровью не повел.