Я прихожу с дождем (2008 год)

Отставной американский детектив (Джош Хартнетт) ищет пропавшего cына китайского олигарха — сначала в филиппинcких джунглях, потом в Гонконге. Сыщик недавно выписался из психлечебницы, пустым взглядом скользит по стриптизершам и тощим мафиози, повторяет: «Я не боюсь» — он пережил на службе такое, что страх потерял. Тем временем на окраине Гонконга, в дырявой тростниковой хижине, потеряшка лечит нищих наложением рук и сам покрывается стигматами — похоже, в результате прогулки в джунглях он стал святым. Формально это шоковый триллер — ни стыда, ни жалости, еще в начале один мужчина кусает другого в подмышку; к середине появляются суровые китайские братки (банда укомплектована в том числе и звездами корейского кино), важные роли отведены молотку и шприцу с героином. Но детектив быстро превращается в богоискательский трактат, этакое Евангелие от Хартнетта, надо заметить, довольно бессвязное (и сыщик, и нищий святой в одинаковой степени подвержены процессу просветления). Режиссер Ан Хунг Тран (cейчас он везет в Венецию свою экранизацию «Норвежского леса» Мураками) машет крестами, кульминационной делает сцену распятия и, как часто бывает с попфилософами, больше мямлит, чем действительно что-нибудь объясняет. Но сам фильм спасает остроумный экскурс в мир высокого. Во флешбэках появляется маньяк, который режет людей на арт-объекты и закатывает под стекло, например, обрубленный женский торс. «Что может быть прекраснее, чем страдания человечества?» — декларирует творец задачи и методы современного искусства, стоя у впечатляющей инсталляции из костей, плоти и зубов. На художественную позицию Ильи Трушевского (и других актуальных художников) герой отзывается с чуткостью, на которую оказалась не способна взволнованная общественность двух столиц: слушает-слушает — да и отрезает творцу голову.