О фильме
Актеры
Рецензия на фильм
Документальная основа «Сирианы» написана непосредственным участником ближневосточных шпионских игр агентом ЦРУ Робертом Баером. Занимательные воспоминания «их человека в Бейруте» саркастически назывались «Ничего не вижу» и вышли больше двух лет назад — вечность по меркам нынешней динамичной политики. Но, удивительное дело — фильм Гэгена (оскароносный сценарист «Трафика» Содерберга) пахнет не архивом, а теленовостями. Кажется, что все это происходит прямо сейчас, сию секунду. Вот мы сидим, глядим на экран, а хитрый саудовский шейх, тем временем, отдает важный нефтяной тендер китайцам, честный американский юрист (Джеффри Райт) копает под руководство топливных компаний, слившихся как-то не совсем по закону, молодой и амбициозный яппи из Швейцарии (Мэтт Дэймон) пошагово расписывает путь к благоденствию еще более амбициозному наследнику эмирата (Александр Сиддиг). А грузный седой црушник (Джордж Клуни) выслушивает самоуверенные планы членов некоего бледнолицего «Комитета по освобождению Ирана», а после хромает по бейрутам и втюхивает фундаменталистам в белоснежных куфиях неисправные минометы с числовым программным управлением. Надежда, опора и цель тут у всех одна — нефть. Черная маслянистая жидкость становится синонимом фатума. Она перетасует героев, как карты, заставит рисковать карьерой и жизнью, и, словно Кольцо Всевластья, подчинит своей воле — будто бы стихийной и безличной, но совсем неслучайно совпадающей с интересами людей, сидящих в Пентагоне, Сенате и предприятиях типа ВТО.
Все это хорошо не только тем, что правильно и по делу, но и своей беллетристической ненавязчивостью, толстовским размахом. О проткнувшей всю мировую закулису «нефтяной игле» Гэген рассказывает точно так же, как в «Трафике» — о другой фундаментальной потребности человечества, потребности в кокаине. Правда, Гэген-режиссер деликатней Содерберга, он не повышает голоса, и ему чуждо само понятие праведного гнева. Даже неизбежные для «ориентальной» темы эпизоды вербовки и взращивания шахидов он умудряется снимать как грустную лирику, а не агитпроп. Кое-где он начинает издалека, с семейных праздников и загородных прогулок, а где-то, напротив, изъясняется четко и детально — вплоть до ракет «земля-земля», карающих тех, кто стал чересчур умен для своего места на карте. Но, избегая анализа, Гэген совсем не скупится на вполне прозрачные намеки, главный из которых — параноидальная, но неоспоримая в данном случае максима «все взаимосвязано» — помещен прямо на афишу.