Пара бобби при исполнении, зашедшаяся в страстном поцелуе. Малютка в противогазе, сжимающая в кулачке последний на планете цветок. Обнаженный любовник, вывесившийся из окна, в которое выглядывает возмущенный муж (и это на стене районной урологии). Панк, растерянно изучающий икеевскую инструкцию по сборке провокационного граффити. Ребенок, выводящий красной краской «Как тебе это, общество?», и дети, приносящие клятву верности сети розничных магазинов «Теско». Чарльз Мэнсон, обернувшийся хитчхайкером, и королева Виктория в образе лесбиянки. Многократно повторенные, заполонившие стены Бристоля и Лондона мартышки при символах власти и атрибутах истеблишмента и уж тем более бесчисленные крысы: аутсайдеры и пессимисты, ироничные наблюдатели и оголтелые сторонники анархии. Лучшие работы Бэнкси — это сочетание издевок над обществом потребления и масскульта с насколько нутряным, настолько и абсурдистским ужасом бытия, скрывающимся за маской беспощадной островной иронии, кажется, воспитанной «Монти Пайтоном» и многочасовыми новостными марафонами BBC. Пожалуй, именно отточенное чувство юмора позволило Бэнкси, этому, по его собственному признанию, недоучившемуся на мясника бристольскому уличному вандалу, вырваться из полуподпольного стрит-артовского гетто и превратиться в хорошо котируемую величину на рынке современного искусства. Бэнкси иронизирует решительно над всем — над реальностью запутавшейся в собственных исторических маниях Британии нулевых и захлестнувшими ее обывательскими психозами, над увлеченностью месседжами и природой медиумов, которые их транслируют. Не забывая при этом и о себе — бристолец постоянно пробует на прочность границы граффити как стиля и заигрывает с контекстом. Проще говоря, острит и издевается там, где это наиболее уместно. В 2004-м он украдкой вывесил в Лувре «Мону Лизу» с кислотным смайлом вместо знаменитой улыбки. Год спустя — нарисовал веревочную лестницу, прокинутую через восьмиметровую бетонную стену, которой Израиль отгородился от Палестины. Где-то рядом расположились роющие подкоп дети (Бэнкси регулярно пользуется ореолом невинности, окружающем типический образ ребенка, выросшего в зоне боевых действий — которая, как известно, нынче везде). В 2006-м — одел манекен в наряд узника Гуантанамо и усадил на одном из аттракционов в Диснейленде. Его тщательно выпестованное остроумие при этом идет рука об руку с умением правильно себя подать. Что уж говорить, если даже ауру таинственности, сложившейся вокруг него (до сих пор никто не знает, ни как Бэнкси выглядит, ни как его на самом деле зовут), художник сумел сделать частью узнаваемого — и маркетабельного — имиджа, рост известности которого породил уйму пересудов вроде «Бэнкси продался миру современного искусства». Пока лондонская администрация объявляет его вандалом и дает приказ закрасить все его уличные трафареты, стоимость работ Бэнкси на арт-аукционах доходит до полумиллиона долларов. Понятно, впрочем, что человеку, вкладывающему самые эффектные свои слоганы в уста нарисованной крысы, до подобных, произнесенных чаще всего крайне угрюмыми людьми обвинений дела особенно нет. Чувство юмора Бэнкси по-прежнему не иссякает и ищет для своего выражения все новые формы. На музыкальном фестивале в Гластонбери в 2007-м он соорудил Стоунхендж из кабинок биотуалетов. В 2008-м отметился на стенах разрушенных Катриной домишек Нового Орлеана, год спустя — отметил окончание неудачной конференции ООН по вопросам глобального потепления слоганом «Я не верю в глобальное потепление», исчезающим в поднявшихся водах лондонского Риджентс-канала. В мае в российский прокат выходит кинодебют главной звезды граффити — истерически смонтированная документальная комедия «Выход через сувенирную лавку», абсурдный сюжет которой успевает охватить историю стрит-арта девяностых и нулевых. О причинах обращения к кинокамере Бэнкси говорит так: «Это мой ответ на обвинения в том, что я продался. На самом деле, все, что меня волнует, это искусство». Осталось только определить, какова степень иронии в этих его словах.
Пара бобби при исполнении, зашедшаяся в страстном поцелуе. Малютка в противогазе, сжимающая в кулачке последний на планете цветок. Обнаженный любовник, вывесившийся из окна, в которое выглядывает возмущенный муж (и это на стене районной урологии). Панк, растерянно изучающий икеевскую инструкцию по сборке провокационного граффити. Ребенок, выводящий красной краской «Как тебе это, общество?», и дети, приносящие клятву верности сети розничных магазинов «Теско». Чарльз Мэнсон, обернувшийся хитчхайкером, и королева Виктория в образе лесбиянки. Многократно повторенные, заполонившие стены Бристоля и Лондона мартышки при символах власти и атрибутах истеблишмента и уж тем более бесчисленные крысы: аутсайдеры и пессимисты, ироничные наблюдатели и оголтелые сторонники анархии. Лучшие работы Бэнкси — это сочетание издевок над обществом потребления и масскульта с насколько нутряным, настолько и абсурдистским ужасом бытия, скрывающимся за маской беспощадной островной иронии, кажется, воспитанной «Монти Пайтоном» и многочасовыми новостными марафонами BBC. Пожалуй, именно отточенное чувство юмора позволило Бэнкси, этому, по его собственному признанию, недоучившемуся на мясника бристольскому уличному вандалу, вырваться из полуподпольного стрит-артовского гетто и превратиться в хорошо котируемую величину на рынке современного искусства. Бэнкси иронизирует решительно над всем — над реальностью запутавшейся в собственных исторических маниях Британии нулевых и захлестнувшими ее обывательскими психозами, над увлеченностью месседжами и природой медиумов, которые их транслируют. Не забывая при этом и о себе — бристолец постоянно пробует на прочность границы граффити как стиля и заигрывает с контекстом. Проще говоря, острит и издевается там, где это наиболее уместно. В 2004-м он украдкой вывесил в Лувре «Мону Лизу» с кислотным смайлом вместо знаменитой улыбки. Год спустя — нарисовал веревочную лестницу, прокинутую через восьмиметровую бетонную стену, которой Израиль отгородился от Палестины. Где-то рядом расположились роющие подкоп дети (Бэнкси регулярно пользуется ореолом невинности, окружающем типический образ ребенка, выросшего в зоне боевых действий — которая, как известно, нынче везде). В 2006-м — одел манекен в наряд узника Гуантанамо и усадил на одном из аттракционов в Диснейленде. Его тщательно выпестованное остроумие при этом идет рука об руку с умением правильно себя подать. Что уж говорить, если даже ауру таинственности, сложившейся вокруг него (до сих пор никто не знает, ни как Бэнкси выглядит, ни как его на самом деле зовут), художник сумел сделать частью узнаваемого — и маркетабельного — имиджа, рост известности которого породил уйму пересудов вроде «Бэнкси продался миру современного искусства». Пока лондонская администрация объявляет его вандалом и дает приказ закрасить все его уличные трафареты, стоимость работ Бэнкси на арт-аукционах доходит до полумиллиона долларов. Понятно, впрочем, что человеку, вкладывающему самые эффектные свои слоганы в уста нарисованной крысы, до подобных, произнесенных чаще всего крайне угрюмыми людьми обвинений дела особенно нет. Чувство юмора Бэнкси по-прежнему не иссякает и ищет для своего выражения все новые формы. На музыкальном фестивале в Гластонбери в 2007-м он соорудил Стоунхендж из кабинок биотуалетов. В 2008-м отметился на стенах разрушенных Катриной домишек Нового Орлеана, год спустя — отметил окончание неудачной конференции ООН по вопросам глобального потепления слоганом «Я не верю в глобальное потепление», исчезающим в поднявшихся водах лондонского Риджентс-канала. В мае в российский прокат выходит кинодебют главной звезды граффити — истерически смонтированная документальная комедия «Выход через сувенирную лавку», абсурдный сюжет которой успевает охватить историю стрит-арта девяностых и нулевых. О причинах обращения к кинокамере Бэнкси говорит так: «Это мой ответ на обвинения в том, что я продался. На самом деле, все, что меня волнует, это искусство». Осталось только определить, какова степень иронии в этих его словах.
